Татьяна Копяткевич - Что значит быть христианином. Сборник поучений святителя Иоанна Златоуста

Посмотрим, впрочем, что такое человек. Внешние говорят: человек есть животное разумное, смертное, одаренное умом и знанием. Но мы не от них позаимствуем определение, – а откуда? Из Божественного Писания. Итак, где Писание приводит определение человека? Послушай, что оно говорит. Был человек этот непорочен, справедлив и богобоязнен и удалялся от зла (Иов. 1, 1). Вот это человек. И опять другой говорит: Многие хвалят человека за милосердие, но правдивого человека кто находит? (Прит. 20, 6). Между тем тех, которые не таковы, хотя они наделены разумом и обладают беспредельным знанием, Писание не называет людьми, но псами, конями, ехиднами, змеями, лисами, волками и всем, что только есть самого презренного между зверями.

Если поэтому таков должен быть человек, то, очевидно, сластолюбец не человек. В самом деле, как может быть человеком тот, кто не заботится ни о чем подобном? Нельзя ведь соединить вместе сластолюбие и трезвость – одно из этих свойств уничтожается другим. И внешние говорят то же, что толстое брюхо не рождает тонкого ума. Кроме того, Писание иногда называет таких людей не обладающими душой: Не вечно Духу Моему быть пренебрегаемым человеками, потому что они плоть (Быт. 6, 3). Конечно, они имеют душу, но так как она у них мертва, то они и названы плотью. Как о добродетельных мы говорим: «Он весь – душа», «он весь – дух», хотя они имеют тело, так и о порочных должно сказать противное. Поэтому и Павел говорит: Но вы не по плоти живете (Рим. 8, 9), так как они не творили дел плоти. Следовательно, сластолюбцы не имеют ни души, ни духа. Сластолюбивая заживо умерла , – говорит (1 Тим. 5, 6).

Помысли, что выходит из яств, во что они обращаются и чем становятся. Но ты, даже слыша об этом, приходишь в негодование? Так зачем же ты заботишься о том, чтобы больше накопилось этого? Ведь избыток пресыщения не что иное, как умножение помета. Природа знает меру, и то, что превосходит ее, уже не пища, а скорее нечистота и помет. Питай тело, не умерщвляй его. Потому она и называется пищей, чтобы мы питали тело, а не губили его.

Для того, я думаю, пища и испытывает такое превращение, чтобы мы не возлюбили пресыщения. А если бы этого не было, если бы это не приводило к чему-то, не приносящему никакой пользы, и не становилось бы пагубным для тела, то мы не переставали бы пожирать друг друга. Если бы чрево, принимая в себя столько, сколько бы мы ни захотели, все переваривало и передавало телу, то ты увидел бы бесчисленные войны и споры. В самом деле, если даже теперь, когда из пищи одна часть обращается в помет, а другая в бесполезную и зловредную кровь и влагу, мы предаемся сластолюбию и нередко тратим все свое состояние на один только стол, то чего бы ни делали, если бы не к этому приводило нас сластолюбие?

Чем больше мы предаемся сластолюбию, тем больше исполняемся зловония, когда тело, подобно мехам, со всех сторон раздувается, когда наша отрыжка расстраивает мозг близ стоящих, когда из тела со всех сторон истекают смрадные пары, как бы из печи, исполненной внутри зловония вследствие сильного накаливания. Если же внешние члены в такое приходят расстройство, то что, по твоему мнению, должен испытывать внутри мозг, будучи беспрестанно помрачаем испарениями? В каком положении находятся ручьи кипящей крови, когда ей преграждают свободное обращение? Чему подвергаются другие внутренности – печень и селезенка? Что испытывают самые вместилища помета?

И хуже всего то, что о настоящих вместилищах помета мы заботимся, чтобы они не засорялись и не извергали помета вверх, для того употребляем всевозможные меры, и шестами подталкиваем, и лопатами раскапываем, между тем вместилищ нашего чрева мы не только не очищаем, но даже засоряем и загромождаем и никакого не обращаем внимания на то, что помет поднимается кверху – туда, где сам царь, то есть мозг, имеет свое пребывание. Мы делаем все это потому, что взираем на него не как на досточтимого царя, а как на какого-нибудь нечистого пса. Бог для того и поместил вдали эти члены, чтобы от них ничто не терпело вреда. Но мы противодействуем этому и все растлеваем неумеренностью. И кто может исчислить другие проистекающие отсюда бедствия? Затвори стоки вместилищ нечистот – и ты увидишь, что тотчас появится зараза. Следовательно, если извне встретившееся зловоние рождает заразу, то ужели то, которое находится внутри и со всех сторон окружено тесными пределами тела и нигде не имеет стока, не причиняет бесчисленных болезней как душе, так и телу?

И ужаснее всего то, что многие негодуют на Бога, говоря: «Что это такое? Он Сам определил, чтоб мы носили в себе помет». А между тем сами умножают помет. Но Бог для того так устроил, чтобы, по крайней мере, таким образом отвратить нас от сластолюбия, чтобы, по крайней мере, чрез это убедить нас в том, что мы не должны прилепляться к мирским благам. А ты, не взирая и на это, не только не перестаешь предаваться сластолюбию, но даже до самого горла, даже до следующего обеденного времени, даже долее, нежели продолжается самое наслаждение, продолжаешь пресыщаться.

Разве не прекращается удовольствие сразу же, как скоро пища пройдет чрез язык и гортань? Ощущение состоят во вкушении, а после этого оно прекращается, и наступает состояние великого неудовольствия вследствие того, что желудок или вовсе не переваривает принятую пищу, или делает это с великим трудом. Справедливо поэтому сказал апостол: Сластолюбивая заживо умерла . Действительно, душа, преданная сластолюбию, не может ничего ни слышать, ни говорить. Она становится изнеженной, вялой, робкой, несвободной, боязливой, исполненной лютости, неведения, лести, ярости, лености – полной всех пороков и чуждой противоположных им добродетелей. Так что тому, кто ведет роскошную жизнь, нельзя и вовсе не уместно быть причастником таинств.

Не будем же здесь искать покоя, чтобы там обрести его. Не будем здесь предаваться наслаждению, чтобы там вкусить истинного наслаждения, истинного удовольствия, которое не причиняет никакого зла и заключает в себе бесчисленные блага, коих да сподобимся мы все получить во Христе Иисусе, с Которым Отцу со Святым Духом слава, держава, честь ныне, и присно, и во веки веков. Аминь.

Страсть гнева сильна, сильнее всякого пламени, потому и нужно с большой поспешностью предупреждать силу огня и не допускать его до воспламенения. А болезнь эта бывает причиной многих зол. Она ниспровергает целые дома, разрывает давнее содружество, в короткое и скорое время производит самые неутешительные случаи. Самое движение гнева , – сказано, – есть падение для человека (Сирах. 1, 22). Итак, не оставим этого зверя без обуздания, но набросим на него со всех сторон крепкую узду – страх будущего суда.