А. Хабутдинов - Институты российского мусульманского сообщества в Волго-Уральском регионе

«Именно здесь, в квартале, протекала жизнь горожанина Оттоманской империи.

Это был свой замкнутый мир. В каждом квартале были свои кофейни, своя школа, свои фонтаны, где бедняки брали воду, своя команда пожарных, свои знахари и богадельни, свои водовозы и юродивые, свои богомольцы и вольнодумцы, богачи и бедняки, нищие и аристократы и, наконец, свой староста… Стражники блюли общественный порядок…

Собственно говоря, квартал был религиозной общиной, объединявшейся вокруг мечети, где пастырь правоверных – имам – читал проповедина злобу дня и по поводу религиозных праздников, объявлял и растолковывал фетвы – указы главы мусульманского духовенства империи Шейха уль-Ислам. Квартал принимал участие в сиротах, заботился о приданом для бедных невест и о мужьях для перезрелых, собирал вспомоществования и увещевал провинившихся.

Но тот же квартал превращался в ад для тех, кто нарушалпатриархальный кодекс чести и морали…

Высшим светским авторитетом в квартале был паша – проживавший в квартале высший градский или военный сановник. Его связи в придворных верхах, его состояние и положениеделали мнение паши непререкаемым. Но он также был связан патриархальной моралью и для поддержания своего веса обязан был принимать участие в делах квартала как деньгами и советами, так и заступничеством перед сильными мира сего» [191] Фиш Р. Назым Хикмет. М.: Молодая гвардия,1968. С. 39–40. .

Таким образом, функционирование махалли обеспечивалось стабильной верхушкой, которая контролировала как чисто религиозные функции, так и объекты инфраструктуры в лице вакуфной собственности. Примерно также махалли Бухары патронировались чиновниками эмирского двора [192] См.: Сухарева О. В. Квартальная община позднефеодального города Бухары. М.: Наука, 1976. . Поэтому классические стабильные махалли Бухары или Стамбула, городов и селений мусульманских государств былидалеки от российской действительности.

Сомнительно, что мусульмане Волго-Уральского региона могли сохранить память о городских махаллях периода независимости, но у них перед глазами был пример городов Оттоманской империи, Северного Кавказа и прежде всего Бухары. Однако и сельская махалля до второй половины XIX в. не была стабильным институтом. Соответственно махалля превратилась в чисто сельскую структуру, если не говорить о махаллях в самой Казани и Касимове. Следует отметить, что и в Волго-Уральском регионе традиционным центром махалли была мечеть.

Существовали два ключевых обстоятельства, угрожавшие существованию саморегулирующейся и находящейся на одном месте махалли. Во-первых, это атмосфера всеобщей нестабильности в Волго-Уральском регионе, берущая начало в эпохе распада Золотой Орды. Не случайно вся татарская историография – от конца XVIII в. до первой четверти XX в. (т. е. от Хисаметдина Муслими до Газиза Губайдуллина) – не дает высоких оценок периоду от поражений, нанесенных золотоордынскому хану Тохтамышу Тамерланом в 1390-е гг., до падения Казанского ханства в 1552 г. В этом отношении наблюдается редкое концептуальное единодушие и авторов агиографических сочинений, и рационалиста Шигабетдина Марджани, и сторонника европейской либеральной историографии в лице Юсуфа Акчуры, и социалиста Хади Атласи, и формально марксиста Газиза Губайдуллина (реально испытавшего влияние ранних «анналистов»). После 1550-х гг. Волго-Уральский регион неоднократно становился ареной самых разных восстаний. В Среднем Поволжье определенная стабилизация была достигнута после Смуты начала XVII века. Однако общее недовольство населения проявило себя в ходе восстаний Степана Разина, восстаний 1708–1709 гг. и, наконец, Пугачевского восстания 1773–1775 гг. В Заволжье и на Южном Урале три первые четверти XVIII в. – это период непрекращающихся восстаний, конец которым также подводит Пугачевщина. Население здесь постоянно находилось под угрозой сгона с земель, переселения или гибели. Во-вторых, с 1550-х гг. ведется политика переселений и выдавливания тюркского оседлого большинства из собственно Поволжья, сопровождавшаяся рядом волн насильственного крещения, особенно усилившихся в связи с деятельностью Конторы новокрещенских дел в 1740 – первой половине 1750-х гг., когда было уничтожено 418 из 536 мечетей Поволжья. В результате мечети периодически разрушались, а сами мусульмане были вынужденыменять место жительства. Причем модернизация и европеизация двух первых третей XVIII в. оборачивалась еще бóльшим бесправием мусульман. Классическим примером нестабильности в территориальной локализации махаллей является пример мусульманской общины Казани, вынужденной после пожара 1749 г. сменить свой район проживания, так как не была дана возможность восстановить мечети и соответственно махалли [193] Саначин С. Выявление месторасположения мечетей Казани елизаветинского времени (40–50-е гг. XVIII в.) // Мечети в духовной культуре татарского народа (XVIII в. – 1917 г.). Материалы Всероссийской научно-практической конференции (25 апреля 2006 г., г. Казань). Казань: Институт истории АН РТ, 2006. С. 25–42. . Формальное разрешение на строительство двух мечетей в Казани, данное по Указу Сената в 1744 г., не было реализовано на деле [194] Салихов Р. Р., Хайрутдинов Р. Р. Исторические мечети Казани. Казань: Таткнигоиздат, 2005. С. 16. .

Даже Татарские слободы Казани и Каргалы коренным образом отличались по своей структуре от мусульманских городских центров. Здесь неизбежно возникают два вопроса: кто будет сильным человеком махалли, защищающим ее интересы и на какие средства будет функционировать махалля? Вопрос второй – об инфраструктуре махалли – по причине отсутствия вакфов как института в округе ОМДС так и не получит принципиального решения. При этом, даже при наличии вакфа, он находился в руках мутаваллия, так как по закону существование приходских попечительств при мечетях не предусматривалось. В 1912 г. ОМДС разъяснило, что управление может осуществляться отдельными мутаваллиями, но не приходским попечительством [195] Фархшатов М. Н. «Дело» шейха Зайнуллы Расулева (1872–1917): власть и суфизм в пореформенной Башкирии. Сб. документов. Уфа, 2009. С. 217–219. .

Вопрос о лидерах махалли также достаточно сложен. Татарские слободы обладали только правом контроля над экономической жизнью, и их организация носила сугубо добровольный характер. Эта организация, в отсутствие национальной бюрократии и имущественной базы духовенства, фактически предоставлял буржуазии неоспоримое первенство в городских общинах. К тому же, если буржуазия имела единый орган в слободах в лице Ратуш, то духовенство образовывало фактически изолированные махалли, формально объединенные властью ахуна. Полномочия ахуна были совершенно иными, чем у кади. Пример ахуна Ш. Марджани показывает, что даже он не сумел добиться никаких значительных изменений на данном посту.