Сборник статей - Великий князь Константин Николаевич и Русский Иерусалим: к 150-летию основания

Вопрос об отпуске для Б.П. Мансурова решился И апреля (в понедельник). По докладу великого князя император согласился уволить его на год за границу с сохранением содержания. Кроме этого, царь разрешил причислить архитектора М.И. Эппингера и его помощника В.А. Дорогулина к Морскому министерству и жаловал Эппингеру за труды по составлению проекта русских богоугодный заведений в Иерусалиме орден Св. Владимира 4-й степени. Об этих назначениях и о награде для архитектора хлопотал сам Борис Павлович. «Я полностью счастлив, что с ними все удачно сложилось, они очень мне помогли и верили мне» [55].

Теперь оставалось только пройти обсуждение проекта в Палестинском комитете и получить высочайшую резолюцию. Сначала комитет планировал собраться 13-го апреля, но Мансуров не успевал с подготовкой документации. Наконец в пятницу 15-го апреля состоялось финальное заседание Палестинского комитета.

«Сегодня утром собрался наш Комитет у великого князя, мы расстались лишь в половине пятого. Мы много дискутировали, но не спорили, царил мир и все устроилось к лучшему. Все наши планы одобрены. Был лишь один дом, дом для высших сословии [56], которым мне пришлось пожертвовать. К счастью, это не окончательная жертва, поскольку мы отложили его постройку на то время, когда станем богаче. Я должен полностью переделать журнал к понедельнику, в тот день ожидается подтверждение от Е[го] И [императорского] Величества. В целом, я доволен, Эппингер тоже», сообщал Мансуров жене [57].

Великий князь Константин Николаевич приказал направить все материалы по предполагаемым постройкам для экспертного заключения в Строительный технический комитет Морского министерства, через которой должно было по предварительному плану осуществляться финансирование строительства. Заключение комитета и его рекомендации, представленные великому князю 17 апреля [58], также вошли в итоговый текст журнала Палестинского комитета, который должен был поступить на утверждение царю. Изготовлением окончательного варианта этого журнала занимался лично Мансуров.

«С 10 часов утра до половины третьего ночи я откладывал перо лишь чтобы пообедать. Мне нужно было переделать журнал, помогать в специальном исследовании планов и смет, поручить дважды все переписать и закончить все к 9 вечера. Я не смог, и лишь сегодня к 9 утра смог отнести проекты всего великому князю. Он все одобрил, но сегодняшний день был таким же, как вчерашний, т. к. несмотря на воскресный день нужно было все скопировать для императора, подписать бумаги у 6 членов и подготовить все к завтрашнему дню к 8 утра. Писарей нашли лишь к половине пятого вечера – хлопоты весь день – теперь пишут ночью. Меня должны разбудить в 6 часов утра, также и других членов и поймать великого князя прежде, чем он пойдет к императору. Завтра еще будет парад, послезавтра двор переезжает, если мы промедлим, возможно, задержимся еще на неделю» [59].

Наконец 18-го апреля великий князь Константин Николаевич представил журнал комитета царю. «Я пока ничего не знаю о результате доклада», – сообщал Мансуров [60]. «Этот Петербург так устроен, что все планы и проекты связаны с тысячью обязательств. Было бы хорошо остаться здесь и больше не уезжать. Признаюсь, все обдумав, я буду очень рад, когда мы окончательно бросим здесь якорь», – сообщал он жене на следующий день [61].

Утверждение журнала Палестинского комитета состоялось 21 апреля 1860 г. «Его Величество все одобрил и поставил на нашем докладе замечательное ИСПОЛНИТЬ» [62].

В конце апреля Мансуров смог выехать из Петербурга в Париж, где уже готовились к рождению первенца. Мария Николаевна благополучно разрешилась от бремени 8 июня 1860 г., родив сына, названного Павлом в честь его деда. Получив официально долгожданный годовой отпуск, Мансуров, однако, не мог позволить себе устраниться от начатого дела. Поскольку обычные адресаты Бориса Павловича – отец и жена – были рядом, писем в его архиве за этот период сохранилось не много. Переписка, связанная с ходом построек в Иерусалиме, велась, преимущественно с А.В. Головниным и реже с Д.А. Оболенским и великим князем Константином Николаевичем. Переписка Мансурова с двумя последними в его архиве не сохранилось. А.В. Головнин, в письме, отправленном за день до рождения у Марии Николаевны сына, 7 июня 1860 г., сообщал Мансурову, что перед его отъездом из Петербурга (в начале мая) «Эппингер принес мне прекрасные планы и два рисунка и великий князь приказал редакции Морского сборника налитографировать их со всевозможным тщанием, а вместо вашей статьи, Его Высочество, согласно мнению Оболенского, поручил отцу Леониду написать статью несколько в другом роде. Мне кажется, что при известном расположении Министерства иностранных дел Оболенский во многом прав» [63]. Нет сомнения, что рисунки, о которых идет речь, это два известных вида Русских построек, гравированных и литографированных в 60-х гг. XIX в. многими изданиями с целью привлечь внимание русского общества к проблеме русского паломничества к святым местам.

Дождавшись пока супруга восстановит силы после родов, в середине сентября Б.П. Мансуров с женой и отцом отправляются из Франции в Палестину. В Иерусалиме, судя по датам переписки, они пробыли весь октябрь, который вполне может считаться наиболее комфортным месяцем для пребывания в Святом Граде. Дружеское напутствие А.В. Головнина дает возможность почувствовать сложность царившей в среде русских насельников Святого Града атмосферы: «Я желаю Вам счастливого путешествия и в особенности большого счастья и сноровки в Иерусалиме, чтобы принести туда мир и любовь вместо печальных раздоров и ненависти, которые царят среди наших соотечественников, отзвуки которых, несмотря на расстояние, доходят и до сюда и вредят доброму делу. Кажется, что Иерусалим наделен печальной привилегией порождать недоразумения и недоброжелательство, поскольку здесь так и происходит, как только приходит какая-либо новость из святых мест. Оболенский напишет Вам об этом подробно, в письме, которое готовит для Вас» [64].

Посетив Палестину, семья вернулась во Францию, в Ниццу. Оттуда Борис Павлович продолжал поддерживать связь с великим князем Константином Николаевичем через А.В. Головнина. Существенным штрихом для характеристики отношения великого князя Константина Николаевича к начальнику Русской Духовной Миссии в Иерусалиме епископу Кириллу (Наумову) служит письмо А.В. Головнина. «Относительно преосвященного Кирилла он прямо сказал, что не верит голословным обвинениям без фактов, тем более, что ни от консула, ни от Эппингера не доходит никаких жалоб. Сообщаю все это совершенно откровенно для ваших соображений…» [65].