митрополит Антоний (Храповицкий) - Собрание сочинений. Том I

Вот почему то же слово Божие учит, что терния пастырского служения не только не умаляют его пользы, не только необходимы для совершенствования пастырского дела, но они представляют собою самый рост последнего, в них-то именно и выражается действие благодати как посредством воспитания самого пастыря, так и в непосредственном его значении для паствы. Подтвердим этот общий взгляд на действующую силу служения пастырского из Библии, а затем при помощи ее же рассмотрим его частные проявления в жизни, подтвердив его примерами истории и современности. Остановимся на двух только священных книгах – пр. Иеремии и на Послании к Коринфянам. Иеремия был по преимуществу пастырь народа, отождествивший свое благо с религиозным настроением паствы и переживавший его как свое собственное, почему Израиль и считал Спасителя за воскресшего Иеремию, опираясь, быть может, на известное видение Иуды Маккавея (см. 2 Мак. 15, 14–16). Ему суждено было встречать постоянное жестокосердие народа к проповеди закона Божия, он готов был усомниться в верности Божией, и вот слова его вопля к Богу: Ты знаешь, что ради Тебя несу я поругание. Обретены слова Твои, и я съел их; и было слово Твое мне в радость и в веселие сердца моего, ибо имя Твое наречено на мне, Господи, Боже Саваоф. Не сидел я в собрании смеющихся и не веселился; под тяготеющею на мне рукою Твоею я сидел одиноко, ибо Ты исполнил меня негодования. За что так упорна болезнь моя и рана моя так неисцельна, что отвергает врачевание? Неужели Ты будешь для меня как бы обманчивым источником, неверною водою? На сие так сказал Господь: если ты обратишься, то Я восставлю тебя, и будешь предстоять перед лицем Моим; и если извлечешь драгоценное из ничтожного, то будешь как Мои уста. Они сами будут обращаться к тебе, а не ты будешь обращаться к ним. И сделаю тебя для этого народа крепкою медною стеной (Иер. 15, 15–20). Здесь все: и указание: 1) на первый энтузиазм и на сменяющее его под ударами человеческой злобы 2) уныние, – и на благодетельное значение этих ударов как для: а) благодатного просветления самого проповедника, так и для б) обращения к истине его непокорных слушателей. Как объяснить эту тайну? Действительно, как понять, что мучительный неуспех проповеди есть в то же время и успех, что болезненно переживаемые пастырем проявления жестоковыйности народной в то же время носят в себе семя грядущего духовного обновления паствы? Что касается до духовного возрастания самого пастыря при помощи этих средств, то мы, пожалуй, легко поймем, почему горести и несчастия, принимаемые с покорностью, являются сильнейшим и незаменимым к тому средством, по слову апостола, что внутренний человек обновляется в нас лишь настолько, насколько тлеет внешний (см. 2 Кор. 4, 16), что искусство в нас производится терпением (см. Рим. 5. 3), и участие в святости Божией мы получаем лишь через наказание (см. Евр. 12, 10), и жить вечно можем не иначе, как сораспявшись Христу (см. Гал. 2,19–20).

Все это, пожалуй, понятно, понятно и то, что прошедшая горнило огорчений, спокойная и смиренная покорность Богу основательнее, чем первая восторженность новообращенных, как пишет апостол к Римлянам: ныне ближе к нам спасение, нежели, когда мы уверовали (Рим. 13,11), но как объяснить, что скорби и оплакиваемые нестроения могут быть полезны для паствы, для строения тела Христова, и притом непосредственно, а не в смысле только дальнейших проповеднических плодов той духовной опытности, которую стяжал скорбями сам пастырь Церкви? Что означают слова Христовы: Если Меня гнали, будут гнать и вас; если Мое слово соблюдали, будут соблюдать и ваше (Ин. 15,20). Какая связь между тем и другим? На это отвечает апостол Павел во 2-м Послании к Коринфянам: смерть действует в нас, а жизнь в вас (2 Кор. 4, 12), т. е. духовное умирание пастыря дает жизнь не ему только, но и пастве: между ним и паствой существуют таинственные связи, передающие жизнь даже помимо отношений внешних, которыми, следовательно, далеко не исчерпывается область воспитательных воздействий пастыря, ибо хотя без них не обойдется отеческая любовь его, если она не самообольщение, но много ошибается тот, кто будет лишь по внешним своим отношениям судить о жизни паствы, никуда не поведет его такой взгляд, кроме как к иезуитизму. Напротив, как в отношении к нам возрождающей благодати высшею силою является Христова страсть, Его истощение, через которое живущие уже не для себя живут, но для умершего за них и воскресшего (см. 2 Кор. 5, 15), так и соработники Его на ниве Божией (см. 1 Кор. 3, 9) столько вносят добра в жизнь, сколько имеют в себе духовной жизни. Внешнее общение, конечно, не будет покинуто ими, но всякий пастырь, сознательно наблюдающий свою деятельность, может удостоверить, что истинные успехи духовного делания его в пастве с математическою точностью показывают собою не количество и ловкость употребленных им приемов, но показывают собою количество той духовной жизни, с которою он обратился к делу. Расположение внешних условий здесь решительно не причем: слово Божие не вяжется (см. 2 Тим. 2,9) и Бог Сам дает уста и премудрость, чтобы противящиеся не могли отвечать (см. Лк. 21, 15). Упомянутый выше слепец-старец, благословляя одного молодого монаха по окончании курса на общественную деятельность, а именно – в смотрителя духовного училища – говорит: «Поезжай, работай, но духовной жизни не оставляй и помни, что никогда ты не сделаешь добра ни больше ни меньше, чем сколько будет его в тебе самом».

Так долго мы раскрывали эту истину о значении скорбей и печалей как не только средства к духовному возрастанию пастыря, но и совершающей силы духовного рождения христиан, эту, по-видимому, и без того простую мысль, дабы полным раскрытием ее утвердить читателей в том далеко не простом, но страшно трудном деле, чтобы они практически смотрели на бедствия своей жизни именно таким образом. …прежде нежели сбылось, дабы вы поверили, когда сбудется (Ин. 14, 29), – говорит Христос Спаситель, объясняя подобную истину жизни как труднейшую для практического усвоения. Трудность эта заключается в искушениях жизни к приемам другого рода, особенно характерно проявляющихся на примерах современной деятельности пастырей, на которых мы обещали остановиться в разъяснении главной мысли. К этим искушениям жизни мы и обратимся. Насколько они серьезны, это видно из того, что враг решился приступить с ними к Самому Сыну Божию воплотившемуся. Итак, мы вступаем в борьбу со страшною силой, которой только христианская истина не поддается; поэтому последняя и противополагается всякому мирскому началу как единственная, действующая на свободу через воззвание к жизни лучших сторон души человеческой. Желающих ознакомиться с истинным значением искушений Спасителя отсылаем к поэме В. Розанова «Великий инквизитор»; искушений действовать насилием мы разбирать не станем, ибо уже достаточно выяснено, что пастырство допускает воздействия только на совесть, но и здесь является соблазн действовать косвенно, а не прямо, не истиною слов и воодушевляющих примеров, а через духовное порабощение совести авторитету, от чего предостерегал апостол Петр пастырей, умоляя пасти Божие стадо, какое у вас, надзирая за ним не принужденно, но охотно и богоугодно, не для гнусной корысти, но из усердия, и не господствуя над наследием Божиим, но подавая пример стаду (1 Пет. 5, 2–3). Господство разумеется здесь, конечно, чисто духовное, ибо о другом тогда и речи не могло быть. Но как трудно бывает отказаться от такого рода господства, т. е. от подавления совести ближнего своим авторитетом, вместо воспитания ее? Как сильна должна быть вера в слово Божие, чтобы при виде легких успехов, коими пользуется всякий пастырь, вступивший на такой путь, сохранить, однако, уверенность в их тщетности, призрачности и не прийти в отчаяние при виде собственных неудач. Часто бывает, что любовь, самоотвержение и всепрощение именно тем менее ценятся людьми, чем они выше и чище, чем меньше в них примеси лести, или себялюбия, или обмана. На эту участь и жалуется св. Павел: Чрезвычайно любя вас, – пишет он своим ученикам, – я менее любим вами… Ибо чего у вас недостает перед прочими церквами, разве только того, что сам я не был вам в тягость? Простите мне такую вину (2 Кор. 12, 13,15). Согрешил ли я тем, что унижал себя… что безмездно проповедывал вам Евангелие Божие; вы терпите, когда кто вас порабощает, когда кто объедает, когда кто обирает, когда кто превозносится, когда кто бьет вас в лицо. К стыду говорю, что на это у нас недоставало сил… (2 Кор. 11, 7, 20–21). (Мало умеют люди оценить любовь, но легко преклоняются перед хитростью и важностью.) Истинному пастырю придется постоянно видеть не только предпочтение других себе, но и прямо измену, притом именно со стороны тех, кого он горячее и самоотверженнее любит. Поведет он борьбу, конечно духовную, с врагами Церкви и увидит, что никем иным будет он предан, как разуверившимися при виде его смирения друзьями, ибо и Иуда предал Спасителя, наскучив Его смирением. 1) Это первое искушение – собственно от учеников. 2) Второе искушение – от сотрудников.