Петр Люкимсон - Евреи и деньги

Но, во-первых, стоит напомнить, что на Торе, то есть на истории жизни Авраама, Ицхака и Яакова в течение всех тысячелетий росли новые и новые поколения евреев, воспринимая эти «легендарные» личности как нравственные образцы для подражания. А следовательно, не так уж и важно, жили эти праотцы еврейского народа на самом деле или нет – куда важнее, что евреи оставались верны их жизненным принципам и установкам. А во-вторых…

Что ж, давайте обратимся к различным периодам вполне реальной даже с точки зрения современного светского человека еврейской истории. Но и здесь мы не находим той патологической страсти к деньгам, которая, якобы, является отличительной чертой еврейского национального характера.

Как следует из монографии Андре Шураки «Повседневная жизнь людей Библии» [4] См. Андре Шураки. Повседневная жизнь людей Библии. М., молодая гвардия, 2004. , в танахическую эпоху деньги вообще играли весьма малую роль в жизни еврейского народа, большую часть которого составляли земледельцы, жившие трудом своих рук и за счет натурального обмена.

Деньги нужны были ему разве что во время паломничества в Иерусалим, для оплаты проживания в этом городе в дни праздников Песах, Шавуот и Суккот и внесения пожертвования в Храм [5] Храм Иерусалимский (на иврите – «Бейт ха-Микдаш», буквально – «Дом святости») – центр религиозной жизни еврейского народа в период обладания им государственности. Строительство Первого Иерусалимского Храма было завершено царем Шломо (Соломоном) в 990 г. до н. э. Согласно еврейской традиции, через первый Храм осуществлялась прямая связь еврейского народа и всего мира с Творцом. В 586 г. до н. э. этот Храм был разрушен Навуходоносором. Второй Храм был отстроен вернувшимися из Вавилонского плена евреями в 516 г. до н. э., но Божественного присутствия в нем уже не наблюдалось. В 70 г. н. э. Второй Храм был разрушен римлянами под предводительством Тита Веспасиана. . В этот же Храм евреи-земледельцы пригоняли свой скот для совершения жертвоприношений. Сама эта система пожертвований, по мнению комментаторов, помимо колоссального культового, мистического значения, имела и огромный воспитательный эффект – она была призвана научить евреев отдавать, преодолевать вполне естественные и свойственные каждому человеку, независимо от национальности, в силу самой его природы, жажду обладания и нежелание делиться накопленным.

Этому же служили и другие предписания иудаизма – прежде всего, заповеди о пожертвовании бедным, об оставлении для них несжатого края поля и др., к которым мы еще не раз вернемся на страницах этой книги. Легкость, с которой евреи, жившие в античную эпоху в Египте, Греции, Риме и других странах, жертвовали значительную часть своего состояния на Храм нередко пугала владык этих стран, а в римских источниках можно найти немало сетований сенаторов на то, что таким образом в Иудею утекает значительная часть богатств Рима. И уж совсем несовместимо представление о природной еврейской алчности с хорошо знакомыми всем народам и также ставшими почти легендарными законами о еврейской взаимовыручке…

Впрочем, наряду с зоологическими антисемитами, муссирующими миф о природной скупости евреев, часто можно встретить и утверждение о том, что это качество, якобы, сформировалось у евреев за века унижений и гонений. Деньги, дескать, были тем самым средством, которые обеспечивали им относительно безопасную жизнь и позволяли откупиться в случаях, когда над ними нависала смертельная опасность – вот они и стали представлять для них высшую ценность. Сторонники этой версии, по сути дела, бросают евреям в лицо то же обвинение, но завуалировав его «пониманием» тех факторов, которые привели к тому, что деньги стали «богом евреев». Именно такой версии придерживается Лев Поляков в своей «Истории антисемитизма»:

«…вся эволюция привела к тому, что евреи могли обеспечить свое выживание только благодаря деньгам в буквальном смысле этого слова, поскольку то право на жизнь, которое христианское общество предоставляет каждому, евреи должны были покупать через регулярные промежутки времени у пап и князей, иначе они становились бесполезными и тогда или замешанными в какое-нибудь темное дело об отравлении или ритуальном убийстве. Деньги становятся для евреев важнее, чем хлеб насущный, они столь же необходимы, как воздух, которым они дышат… И мы увидим, как в этих условиях в конце концов деньги приобретают для евреев почти сакральное значение» [6] См. Лев Поляков. История антисемитизма. Эпоха веры. Лехаим-"Гешарим", М. 1997, с.231. .

И снова сама жизнь, неумолимые исторические факты и непреходящая еврейская система ценностей опровергают это утверждение.

Опровержение этому можно найти даже в классическом образе шекспировского Шейлока, которого Бог весть почему, воспринимают как законченного еврея-скрягу, трясущегося над своим богатством.

Но попробуйте перечитать это произведение снова, свежим взглядом. Вся сцена суда, в которой Шейлок требует от своего должника выплатить причитающиеся ему деньги или выполнить страшное условие займа, как раз и построена на том, что меньше всего этого «стяжателя» интересуют деньги. Точнее, они его как раз вовсе не интересуют – он лишь одержим жаждой отомстить за свою поруганную честь. А заодно и за поруганную честь всего своего гонимого народа, и ради этого готов потерять состояние. Но при этом все, что Шейлок требует – это исполнения заключенного договора. Не более и не менее того. Потому что для Шейлока, в отличие от противостоящих ему неевреев, данное слово, подписанный договор – священны.

Ну, а в гениальных лермонтовских «Испанцах» именно евреи выступают символом подлинного бескорыстия и гуманизма.

Повторю, исторические факты – вещь упрямая. И они однозначно свидетельствуют о том, что не евреи придумали деньги (в иврите нет даже специального слова, которое обозначало бы это понятие), не евреи придумали товарно-денежные отношения и ростовщичество – они возникли задолго до появления еврейского народа. Правда же заключается в том, что евреи коренным образом изменили отношение человечества к деньгам, причем изменили его совершенно не так, как это представлялось воспаленному ненавистью воображению Маркса.

В любом учебнике истории можно прочесть, что на ранних этапах истории человечества золоту, деньгам и богатству придавался некий мистический характер. Размер накопленных богатств давало его владельцу особое чувство могущества и власти. Следствием этого было неминуемое стремление к накоплению ради накопления, фетишизация сокровищ и, соответственно, их обожествление. В этой ситуации человек неминуемо становился рабом собственного богатства и иррациональной жажды увеличить его. Так обстояло дело в древнем Шумере, в Вавилоне, Ассирии, Персии и – с определенными оговорками – в Греции и Риме. Деньги были для людей либо объектом накопления, либо лишь средством для приобретения других сокровищ. Такая же психология господствовала почти по всей Европе вплоть до позднего средневековья и блестящим ее выражением является монолог пушкинского Барона: