Максим Пулькин - Самосожжения старообрядцев (середина XVII–XIX в.)

Как полагают современные исследователи творчества старообрядческого проповедника, произведение Евфросина не было «единоличным выступлением самого инока, но общим решением традиционалистов» из старообрядческой среды. Они решительно отмежевывались от «страшных миссионеров религиозного самоубийства» [286] Зеньковский С.А. Русское старообрядчество. С. 427. . В целом можно сказать, что представители разных старообрядческих толков решительно отвергали идею о ритуальных самоубийствах. Суровые осуждения самосожжений высказывали в начале XVIII в. ветковские старообрядцы – представители самого влиятельного старообрядческого направления из числа приемлющих священство [287] Воронцова А.В. О полемике «ветковцев» с дьяконовцами: малоизученные ранние полемические сочинения представителей «ветковского» согласия // Мир старообрядчества. Личность. Книга. Традиция. М., СПб., 1992. Вып. 1. С. 118. . Явные противоречия по вопросу о «гарях» между различными старообрядческими толками безуспешно пытались использовать власти. Во второй половине XVIII в. для предотвращения самоубийств иногда предпринимались попытки отправлять к радикальным старообрядцам, готовым к самосожжению, не священников-«увещевателей», которых они ненавидели, а умеренных старообрядцев, являющихся противниками самосожжений [288] Так, в частности, поступили «увещеватели» в 1760-х гг., перед самосожжением в Зеленецком монастыре Новгородской епархии. Однако успеха эта попытка не принесла. . Эти правительственные начинания времен Екатерины Великой не достигли успеха точно так же, как и попытки православной церкви в конце XVII в. организовать дискуссию со старообрядцами-самоубийцами.

Подводя итоги, отметим, что в конце XVII в. формирующееся учение о самоубийствах стало предметом оживленных дискуссий. Как пишет профессор П.С. Смирнов, «правоверные питали отвращение к капитонам; капитаны ненавидели их; те и другие называли друг друга еретиками» [289] Смирнов П.С. Внутренние вопросы в расколе в XVII в. С. 62. . Тогда же, в атмосфере страха и ненависти, образованные противники «гарей» разработали систему богословских аргументов, призванную предотвратить распространение эпидемии массовых самоубийств. Их решительный ответ поборникам «гарей» стал уникальным этапом в истории формирования старообрядческой идеологии [290] В дальнейшем трактаты старообрядцев-противников самосожжений появлялись значительно реже и отличались меньшим объемом. См. например: Бывшего беспоповца Григория Яковлева извещение праведное о расколе беспоповщины. М., 1888. . Как показало дальнейшее развитие трагических событий, богословские аргументы не смогли поколебать решимость сторонников «огненной смерти» и, тем более, не оказали никакого влияния на проповедников самоубийств. Несмотря на все призывы одуматься, самосожжения продолжались и в XVIII в., а отдельные рецидивы имели место и в XIX столетии [291] См. об этом подробнее: Пругавин А. Самоистребление. Проявления аскетизма и фанатизма в расколе. С. 86—111. .

Изучение богословских дискуссий конца XVII в. показывает, что идеи самосожигателей получили различные оценки в старообрядческой среде. Значительная часть старообрядцев решительно отвергала суицид во имя веры. Но идея допустимости и даже обязательности самосожжений нашла влиятельных и образованных сторонников, готовых к практическим действиям. Вскоре в процессе развития учения об «огненной смерти» появился еще один важный элемент. Начиная с последних лет XVII в. российские власти, церковные и светские, не вмешиваясь в богословские споры старообрядцев, по-своему, чаще всего предельно жесткими мерами, пытались скорректировать их поведение, препятствуя как распространению старообрядческого вероучения, так и массовым самоубийствам на религиозной почве. Тем не менее, шествие «огненной смерти» по территории России, в особенности по ее северным окраинам и Сибири, стало поистине победоносным. Его направления, закономерности развития, основные тенденции и результаты отражены в следующей главе.

Внимательное изучение всей совокупности сохранившихся документов показывает, что старообрядческое учение об «огненной смерти» не имеет конкретного места зарождения [292] В современных исторических трудах часто указывают, что местом возникновения «самогубительной смерти» стало Поволжье (См.: Бубнов Н.Ю. Старообрядческая книга в России во второй половине XVII в. С. 220). . Первым данный историко-географический вопрос в своем исследовании поставил П.С. Смирнов. Он полагал, что «самоуморение началось во Владимирской области. <���…> Вслед за самоуморением появилось самосожигательство» [293] Смирнов П.С. Внутренние вопросы в расколе в XVII в. С. 54; Он же. Происхождение самоистребления в русском расколе. С. 4–5. . Но при этом самосожигательство географически отделилось от голодной смерти и широко распространилось прежде всего в Нижегородском крае. Это дало Смирнову повод для эмоциональных рассуждений: «Злополучная Нижегородская страна! Она первая дала главных расколоучителей, она первая услышала гибельную проповедь о пришествии антихриста <���…> она же, наконец, первая увидела адское пламя, пожиравшее несчастных самосожженцев!» [294] Там же. С. 5. . Эта точка зрения, не подкрепленная ссылками на источники, постепенно стала все шире распространяться среди историков. Принято считать, что идейными предшественниками самосожигателей стали «морильщики» – проповедники и участники массовых самоубийств голодом, действовавшие в 1660-х гг. в вологодских, костромских, муромских и суздальских лесах. Они «запирали себя в избы или норы, чтобы избежать соблазна спасения жизни, и там держались полного поста до последнего издыхания» [295] Зеньковский С.А. Русское старообрядчество. С. 272. . Судя по опубликованным в сборнике русских духовных стихов записям В. Варенцова, призыв завершить земное существование при помощи голода получил поэтическое оформление в «Песне морельщиков»:

Их начинание вскоре получило массовую поддержку среди радикальных противников никоновских церковных реформ, а практика голодной смерти («запощивание») постепенно, в течение одного десятилетия, трансформировалась в самосожжения [298] См. об этом подробнее: Романова Е.В. Массовые самосожжения старообрядцев в России в XVII–XIX вв. С. 77. . Распространение эсхатологических настроений в конце XVII – начале XVIII в. привело к тому, что проповедь самосожжения, отождествляемого с погружением в очищающее апокалипсическое пламя [299] Плюханова М.Б. О некоторых чертах народной эсхатологии в России XVII–XVIII вв. // Уч. зап. Тартуского ун-та. 1985. Т. 645. С. 54–70. , нашла отклик в сердцах многих православных людей, живших в конце XVII в.