Паола Волкова - Лекции по искусству профессора Паолы Волковой. Книга 3

Я не буду продолжать эту тему – она долгая, но, как вы знаете, существуют планеты, имеющие звучание и вибрацию. Древние знали и записывали эту музыку для того, чтобы все было в порядке. Вот и Аполлон настраивал эту гармонию на своей кифаре. Он, просто так, песенки не сочинял, а занимался серьезным делом – следил за тем, чтобы музыка сфер звучала гармонично. И поэтому юноши, которые учились в гимназии, в третьем и в четвертом классах, обязательно были греками и умели играть и петь. Это целая история, как они исполняли гимны во время победы, и как пели на праздниках. Они первые, кто создал, поскольку это семиструнная кифара – до, ре, ми, фа, соль, ля, си. Они создали семистопную музыкальную грамоту и записали ее буквами. А дальше, вон там, наверху, сидит черный ворон. Он является птицей вещей. Прорицателем. Вы спросите, что такое черный ворон и почему он птица-прорицатель? Аполлон, помимо всего прочего, стоял во главе жрического прорицалища – секции мистерий прорицателей. Вот этой самой арфической секты, арфических мистерий, где знаком является кифара. Орфей и Аполлон были покровителями секты. А черный ворон, который являлся прорицателем, проливает жертвенную кровь на камень из тарелки, из килики.

Он и сам изображен на дне килики, из которой пили во время Пира и проливает жертвенную кровь. Аполлон, играющий на кифаре и прорицаюший через ворона, называется Аполлон Локис, Аполлон-прорицатель – это одно из самых великих изображений Аполлона.

А что вообще стоит за всем этим? Посмотрим на картинку. На ней ваза с очень красивым изображением. Это Тесей убивает Минотавра.

Это то самое действие, что греки придумали про Крит. Правда, сам Крит про это не знал. То есть, бык у них был, а Минотавра в изображениях нет. Это греки придумали Минотавра. И Тесей – герой, был покорителем Крита и Минотавра. Это очень важный момент. Сейчас у нас с вами есть две очень серьезные темы: Кентавр и грек на барельефах Олимпийского Храма Зевса. Называется все это кентавромахия. Имеется очень много изображений этой кентавромахии. Вот есть такой бык и Тесей.

Особенно это видно, чувствуется и становится понятным из драматургии. Там, это было всегда, где-то в глубине. Вот эта их регламентация, их регламентированность, эти Пиры. А регламентированная культура – это культура эллинская! Это война между полисами и все прочее, а вот там – главная верхняя культура, то есть культура организованная, регламентированная Олимпиадами, Пирами, школой художников, гимназиями эфебов, однообразными в полисах, имеющая где-то в себе, одну, какую-то очень важную вещь. Ее надо пульпировать, в нее надо проникать, о ней надо думать. А как в драматургии все это сказано! Как это все у Софокла, как это все у Эсхила! Какая это удивительная вещь! Зачем эта регламентация? Зачем эта высокая идея совершенной организованности? Через вот эту самую такую рациональную гармонию? Что это такое, почему? И это что? И что такое – вот это? (показывает) Особенно сюжет, который называется гигантомахия, где есть победа Зевса и его братьев над хаосом Титанов, над детьми Урана. И сюжеты эти разлиты внутри всей культуры. Они, в основном, являются основанием для разговоров Пира, они являются основой для создания той гармонической, мужественной, ясной, победительной, правильно организующей жизнь человека. Эти школы эфебов. С этими едущими красавцами, гимнастикой, грамотой. Где тут корень? А здесь есть один очень глубокий корень. ПАФОС. Внутренний пафос. Эмоциональный и я бы сказала психический. Вот оно психическое сознание. Когда мы видим, как много раз они повторяют эту победу над минотавром, эту кентавромахию, эту гигантомахию, а самое главное весь эсхиловский цикл – абсолютно весь, то пафос приводит в глубину одного интересного явления: весь цикл связан с Эдипом. Зачем это напряжение? Зачем это напряжение пиров? Зачем это обязательное вытаскивание человека в обязательно другое высокое проживание? Потому что Пир – это высокое проживание. О детях нельзя, о войне нельзя, о политике нельзя. Смотри на вазы и рассказывай. Мифология, поэзия. Зачем эти немыслимые усилия? А они для одного единственного – человек должен вочеловечиться. Он должен убить в себе кентавра, он должен убить в себе животное. Он должен быть победителем над своими животными инстинктами. И тогда он станет человеком. Если хотите знать, то художественный результат антично-греческого или антично-эллинского усилия, гениальный результат создания всех идей – это есть создание совершенной, высокой и гармонической формы.

Точно так же, как и хиазм – тема покоя и движения. И мужские сферы. Убей в себе кентавра. Убей в себе Минотавра. Убей в себе животное начало – слепое, разрушительное. Сделай усилие для катарсиса, то есть для выпрямления космической линии. Выпрямление себя, как человека.

Уверяю вас, что именно глубокий внутренний пафос всех этих усилий, сознательно или бессознательно – мне очень трудно это сейчас сказать, но судя по драматургии, судя по искусству, как они не хотели, чтобы проступали какие-то пятна несовершенства – нужно разрушить второй сорт и оставить только первый. Оставь только совершенный образец, оставь только не идеальный, но совершенный образец гармонического начала, где человек – ЕСТЬ РАВНЫЙ ЭТОМУ. Это же удивительно. Эта настойчивость, которая кончилась трагически и страшно. Македонским. Но эти усилия никуда не пропали. Ты должен победить в себе кентавра. Даже, если царь Эдип не знает, что он сын негодяя Лая. И не знает, что человек, которого он убивает – его отец. И, даже, если он не знает, что женат на собственной матери – все равно, он разрушает высокий замысел о человеке. Позвольте мне на этом остановиться (Аплодисменты).

Нет, не закончить, а остановиться. Мы не закончили. Мы сколько угодно можем говорить о мифологии – она все та же – о сюжетах. Они все те же. Мы просто с вами не в состоянии все это осмыслить: а зачем это было?

Вся эллинская культура Олимпиад, вся эллинская философская художественная метафизика стремления к модулю, через который они выходят в совершенное творение человека – это все примеры. Убей в себе хтоническое чудовище. Убей в себе Химеру. Мы же не случайно всем этим в XX веке занимаемся. Фрейд этим занимался? Да или нет? Ницше этим занимался? Ну что вы! А, оказывается, что это обыкновенное кошачье «Мяу!» Бродского, а мы ни с места! За все это время. А пафос и был в этом воззвании. Убей в себе зверя, убей в себе животное!