Клаудио Наранхо - Энеа-типологические структуры личности: Самоанализ для ищущего.

Способность к идентификации себя с доминирующими ценностями воплощает как склонность поддаваться чужому влиянию, так и хамелеонство в энеа-типе III вообще, то есть его готовность изменить свое мнение или внешность в соответствии с модой. С этой чертой связана прогрессивная и консервативная диспозиция энеа-типа III - диспозиция не безоговорочно консервативная, как в энеа-типе IX, но представляющая собой комбинацию конформизма со стремлением к прогрессу или совершенству (результатом чего является ориентация на моду и авангард) без радикализма. Практически то, что является модным и кажется модным, не подвергая сомнению традиционные ценности, - это научно-технический прогресс, и таким образом опять проявляются корни технологической ориентации, что так характерно для психологии энеа-типа III.

Типичным для энеа-типа III (в отличие от его соседей по энеаграмме с более четко выраженным эмоциональным характером) является характеристика, ведущая через чувство рациональности и систематическую ориентацию к тому, что описывается как «расчетливость».

Выражается эта черта характера не только в интеллектуальном плане, так как контроль над собой, который она подразумевает, может проявляться через организацию и умение, практичность, функциональность и оперативность. Именно благодаря склонности к эффективности можно понять те организаторские способности, которые обычно придают энеа-типу III инженерный предпринимательский менталитет и проявляются в ориентации на технологию и технократию.

На более высоком уровне абстрагирования, чем определенность и эффективность познания и поведения, стоят обобщенные черты характера, связанные со стремлением к успеху, которые я назвал гипервигильностью и активностью. Личность энеа-типа III не только гипервигильна, она просто не способна сдаться, подчиниться, ей или ему необходимо все держать под контролем; они с ранних лет учатся справляться со всем, полагаясь на себя, из чувства, что остальные сделают это недостаточно хорошо. Благодаря этому мы не можем определить характерную гиперактивность энеа-типа III, делающую его «самостоятельной» личностью, от подчеркнутого или глубокого недоверия к жизни - недоверия к тому, что все может получиться и без их пристального контроля. То же самое можно отнести и к гипервигильности, это часть чувства подчеркнутой заботы об успешном исходе дела, порожденная ответственностью и недоверием к «способности организма к саморегуляции» в психоментальном плане. Подчеркнутая недоверчивость в энеа-типе III констрастирует с кажущимся «попугайским» оптимизмом (когда считается, что все идет не просто хорошо, а замечательно) и устанавливает один из факторов, благодаря которому в энеа-типе III проявляется склонность к беспокойству.

Черта характера, которую сторонний наблюдатель может определить как нарочитость, осознаваемая личностью, скорее всего проявляется в ощущении, что вся глубина чувств не познана, как и аналогичная проблема в непонимании, что он или она есть такое (кроме ролей и поддающихся определению характеристик) и неосознанием его или ее желаний (кроме желания доставить другим удовольствие и быть полезным). Хотя жажда постичь все глубины чувств может и не осознаваться личностью, присутствие неудовлетворения явно проявляется в самой напряженности стремления к успеху и усилиях, предпринимаемых для того, чтобы быть приятным и угодным. В какой мере жажда бытия заменяется внешними поисками, в той же мере личность не оставляет себе возможности даже осознать это, углубляя, таким образом, хроническую ошибку.

Так же, как наличие экзистенциального момента в шизоидном характере явно для того, кто остро осознает внутреннюю пустоту, так же для энеа-типа III характерно, что экзистенциальный момент внутреннего вакуума хорошо виден стороннему наблюдателю, который обычно воспринимает тщеславных людей как поверхностных, пустых или «пластичных».

И.Дж.Гоулд, «Модель в студии», техника суми, 9"х12".

Эта тенденция тщеславных людей игнорировать оскудение их эмпирического мира сближает их с энеа-типом IX, в котором, как мы увидим, тиковая обскурация - благодаря своей централизованности - - абсолютно не осознаваема. Их сходство в этом отношении отражает их взаимосвязь на энеаграмме, согласно которой в тщеславной идентификации личности с внешностью лежат психадиномиче-ские корни патологического самозабвения.

Осознав, что «внутри чего-то не хватает», личность энеа-типа III скорее всего определяет это ощущение пустоты как незнание того, кем он или она является, - проблема идентификации. Широкое признание проблемы идентификации вместе с ощущением его всеобщих рефлексов определяет, как я думаю, превалирование энеа-типа III в американской культуре.

«Незнание, кто я» обычно означает в личности энеа-типа III: «Все, что я знаю, это роль, которую я играю. Существует ли что-нибудь, кроме нее?» Личность пришла к осознание того, что ее жизнь - это серия представлений и что идентификация лежит в данном случае в определении профессионального статуса и других ролей. Вместе с пониманием «это же я» или «эти роли ни для кого ничего не значат» присутствует ощущение того, что личность существует в отрыве от скрытого или потенциального «Я». Вместе с интуитивным чувством игнорирования себя или своей индивидуальности обычно имеет место ощущение незнания своих истинных чувств и желаний - ощущение, захватывающее их в такой мере, что они начинают принимать выдуманные чувства за свои, и их выбор определяют не внутренние установки, а внешние модели.

В то же время, как в более социальноориентированных людях присутствует качество «бабочки», проявляющееся в их поисках своего стандарта, и очевидно, что их самоотчуждение является результатом их излишней поглощенности образом, который они стараются поддержать в глазах общества, в более сексуальноориентированных индивидуумах аналогичные процессы имеют место как результат стремления к «сказальному одобрению» в культивации того, что мы называем сексапильностью. Страсть быть приятным и привлекать здесь также поляризует внимание личности в направлении внешних проявлений ее бытия за счет внимания к глубине эротических и эмоциональных переживаний, что вызывает частые осложнения фригидности в женщинах.

Джодоровский дал глубокое описание такой ситуации в своем эссе о сексуальном супермене, у которого было сотни рук и тысяча пальцев, в каждом из них находился половой орган или язык; супермен отвечал всем требованиям наивысших стандартов сексуального поведения, но его концентрация на собственнойй эффективности трагическим образом не оставляла возможности наслаждаться самому. [15]