Анатолий Горло - Месяц ковша

— Как наречешь его? — спросил Константин Григорьевич.

— Костикэ хочу назвать… в твою честь.

— Спасибо за честь… Константин, значит. А отчество? Аистович?

Молчит дочь. Молчит отец.

Одетый в форму десантника, Алексей вел Джику по улице совхозного поселка, держа его кисть на болевом приеме. Джику не сопротивлялся и, превозмогая боль, напевал: «А город подумал, а город подумал — ученья идут!».

Так они добрались до особняка Гангуров.

— Анико! — позвал Алексей. — Анико!

На ступеньках крыльца появилась Аника. Она не видела заломленной руки — просто стоят рядом два парня-ухажера и так приветливо ей улыбаются.

Алексей слегка нажал кисть Джику. Тот поморщился и сказал:

— Анико, дорогая, вынужден при свидетелях повторить то, что столько раз говорил тет-а-тет. Я люблю тебя и готов сегодня же взять тебя в жены.

Аника презрительно молчала. Алексей опустил Джику, оправил мундир и застыл по стойке «смирно».

— А ты, Алеша, что скажешь… при свидетелях? — спросила она.

— Простите, — сказал Алексей и пошел прочь.

Аника повернулась и скрылась в дверях. Джику постоял, потирая руку, затем догнал Алексея, пошел рядом:

— Такие деликатные вещи, товарищ десантник, не решаются с помощью болевых приемов. Женская душа — потемки, в которых мужчине суждено…

— Уйди, Джику, — тихо сказал Алексей.

Из бочки шел легкий пар. Мош Тома опустил в отверстие длинную железную цепь и, кряхтя, стал раскачивать бочку: туда-сюда, туда-сюда…

Поубавилось сил у старика, да и ростом стал меньше — не выше бочки. Однако посудина поддалась, раскачалась понемногу.

Гремит цепь, очищая днище от винного осадка…

Двенадцатилетний правнук Максимаш заявился, обед принес. Оставил на кухне и исчез в винограднике.

Мош Тома проковылял на кухню, снял крышку с кастрюльки, вдохнул в себя пар. Нет, не хочется ему есть.

И опять раскачивается бочка: туда-сюда, туда-сюда…

Гремит цепь, гулко и жутковато. По крайней мере, так кажется Максимашу. Усевшись среди кустов, он заполняет журнал «Фазы развития виноградного растения».

— Ягоды из твердых стали мягкими. В связи с исчезновением хлорофила ягоды светлеют, появляются слабые признаки прозрачности…

Послышался грохот. Мальчишка приподнялся и похолодел от ужаса: бочка катилась к воротам, а мош Тома лежал навзничь!

— Дедушка, ты чего, а, дедушка? — тряс его мальчик. Затем вскочил и выбежал на улицу.

— Дедушка умер! — кричал Максимаш, и ребятишки, подхватывая новость, разносили ее по всему селу: — Мош Тома умер!

А тем временем мош Тома уже стоял на четвереньках и тряс головой, чтобы скорее прийти в себя. Подоспевший сосед помог ему вкатить бочку во двор.

Поэтому, когда сбежались родственники, им пришлось пережить несколько мистических мгновений. Сгрудившись у дыры в заборе, они как завороженные смотрели на раскачивающуюся бочку и слушали грохот цепи, доносившийся, словно из преисподней. Со стороны, улицы старика не было видно, и им казалось, что это дух Томы Виеру продолжает готовиться к месяцу Ковша…

И опять пришел месяц Ковша. На сбор винограда вышла вся многочисленная семья, начиная с девяностолетнего Томы-старшего и кончая девяностодневным Константином-младшим.

Ребенок лежал в коляске под кустом и тянулся ручонкой к огромной грозди, налитой кровью земли, слезами земли, живой силой земли…

— Хету-вэ! — глядя на правнука, прошамкал Тома-старший.

Ведь это был росток и от его корня.

АНАТОЛИЙ ИВАНОВИЧ ГОРЛО (родился в 1940 году) учился на филологическом факультете Ленинградского Государственного университета, работал журналистом. В 1975 году окончил Высшие сценарные курсы Госкино СССР. По сценариям А. Горло созданы полнометражные художественные фильмы: «Корень жизни», «Женщина в белом» (в соавторстве с В. Дербеневым), телефильм «Дом Диониса».