Мария Хмелик - В городе Сочи темные ночи (сборник)

Эта хрупкая жизнь в распухших, потных руках матери, в отравленном воздухе приводила в отчаяние.

Господи! Да что же будет с этим ребенком?

Неужели он вырастет и станет таким же, как все эти туши вокруг? Из глаз уйдет все, что в них есть сейчас. И останутся тупость и озлобление. Озлобление и тупость.

— …Приношу им копию финансово-лицевого счета, выписку из домовой книги, говорят, нужно еще копии свидетельства о рождении Павлика, маминого свидетельства о браке и справку из бухгалтерии. В бухгалтерии справку не дают — за электричество задолженность. Свекровь целыми днями сидит, телевизор смотрит. Я ей говорю: "Мама, вы бы глаза для бытовых нужд поберегли". Она не видит ни черта…

Да что же с нами со всеми будет?..

Сергей поискал глазами Веру. Она была придавлена к окну траурным венком, который везла сидевшая рядом старуха. Как на всех городских венках, на этом из прозрачной вишневого цвета пластмассы были сделаны цветы. Бледно-зеленая бумага вырезана в форме еловых веток…

В общежитии Сергей первым делом пошел к умывальнику в противоположном конце коридора. Долго лил воду из-под крана себе на голову…

Ледяная вода медленно успокаивала…

Вера ждала его в комнате. Ждала нетерпеливо. Билась между рамами на окне муха, невидимая за наклеенными поверх стекла пожелтевшими газетами.

Выпитое за обедом вино еще не перестало кружить Вере голову. Хотелось яркого праздника и светлого веселья. Тем более что с родителями так хорошо все получилось.

Самое трудное, как казалось Вере, позади. Только Виктор торчал за столом, как заноза.

Вера прошлась по комнате. Сорвала раздражавшую ее листовку. Нетерпение ее увеличилось. Сергей все не шел.

Она расстегнула пуговицы впереди на платье, чтобы видна была часть груди. Так, чтобы сосок мелькнул, как бы случайно…

Этому Веру научила опытная Чистякова. Действует безотказно, утверждала она.

Приятная тяжесть между ногами томила Веру. Она стянула с себя трусики и бросила их на стул.

Появился наконец!

Лицо осунувшееся, усталое. С волос капает вода.

Вера почувствовала легкое разочарование. Будто бы и не пил!

— Сереж! — позвала она, потягиваясь.

Потом выгнулась грациозно, как кошка, сцепив замком руки на затылке, разводя локти как можно шире. Платье распахнулось.

Он увидел ее небольшие упругие груди, и тело его, руки вспомнили, какие они всегда прохладные.

Сергей инстинктивно, помимо воли, привлек Веру к себе. Автоматически, не осознавая еще, что делает, погладил ее бедра. И тут до него дошло, что под платьем нет белья.

А Вера прижималась к нему, легко подталкивая к скрипучей кровати. Подталкивала до тех пор, пока Сергей, шутливо охнув, не повалился навзничь.

Жарким поцелуем Вера впилась Сергею в губы. Руки проворно стаскивали ненавистные шорты.

Вере хотелось крепче обвить тело Сергея руками и ногами. Крепко-крепко. Не отпускать и тихо смеяться от счастья, что вот он рядом, слился с ней и ничто не может отлепить их друг от друга.

Его теплые, мягкие губы покрывали поцелуями ее шею.

Руки страстно сжимали поясницу, гладили ее бедра.

Заметив, что пластмассовые браслеты впиваются Сергею в бок, Вера резким движением сорвала их с запястья и швырнула на пол. Браслеты раскатились по комнате.

Крик какой-то животной, первобытной радости готов был вырваться из ее горла, но тут Сергей вдруг спросил охрипшим голосом:

— А что они мне так обрадовались?

Вера чувствовала, что сходит с ума. Она двоилась. Одна пылала и горела, опьяненная любовью. Другая, какая-то далекая, витающая, парящая, пыталась что-то произнести связно:

— Я сказала… что ребенок будет… у нас…

— Что?! — Сергей оторопел.

— Ну ты прям… как моя мама…

— Это правда?!

— Нет… — Она засмеялась. — Что?.. Хочется очень?..

Сергей прижал к себе ее голову. Вера застонала. Ночевать домой она не пришла.

Вдоль усыпанной гравием дорожки выстроились, как солдаты в почетном карауле, древние каменные бабы — скифские идолы. Их привезли во двор краеведческого музея из окрестных степей. Превратности судьбы и капризы погоды оставили следы на их серых гранитных фигурах. У некоторых ветрами стесало полголовы, у других недоставало нижней половины тела или был отколот кусок. На это сборище было направлено дуло не очень древнего орудия, с помощью которого в городе установили советскую власть.

— Какие они страшные, — сказала Вера. — Кажется, знают про нас что-то…

— Может, и знают… Вот эта, — Сергей подошел к самой высокой, метра полтора, фигуре и нежно положил руку на ее яйцевидную голову, — моя подружка. Мы с ней иногда шепчемся… Верней, я шепчу, а она слушает…

Баба бестолково и невозмутимо таращилась, держа в своих дистрофических, прижатых к телу ручках гранат.

— Вот так и стоит тыщу лет. А дураки с ней шепчутся, — усмехнулась Вера.

— Зато она все помнит! А помнишь ли ты, что я тебе творю, — неизвестно.

— Всякие глупости я на всю жизнь запоминаю…

Сергей обнял Веру, поцеловал. Потом они подошли к следующей фигуре.

— Бабушка моя была похожа на этих, — заметила Вера. — Во дворе на лавке с таким лицом сидела… Со временем… и мама такой станет… Сейчас суетится много…

Огромная клумба с яркими цветами благоухала в середине двора, с дерева свисали созревшие дикие абрикосы.

— Пошли дальше? — спросил Сергей.

Они стали спускаться вниз по улице. Вора с гордым видом взяла Сергея под руку.

— Вот здесь, один знакомый старик мне рассказывал, — Сергей указал на блочное здание, на крыше которого были огромные буквы ДОСААФ, — вместо этого стояли две церкви. Большая и маленькая. Маленькой не хватало денег, она занимала их у большой… В праздники большой колокол большой церкви звонил: "Отдай долг! Отдай долг!" А у маленькой колокола отвечали: "Живы будем — не забудем!"

Вера слушала невнимательно. Она смотрела на встречных девушек. Видят ли, что она идет с таким красивым парнем. И одинаково радовало Веру, когда они смотрели с завистью и когда делали вид, что не замечают.

Сейчас среди плоских городских крыш нельзя было встретить маковку с блестящим на солнце крестом. В городе не сохранилось ни одного здания церкви. Все они, а их было больше десяти, в годы индустриализации были разрушены.

Но церковь была. Одна-единственная. В побеленном известкой домике, в ряду других таких же, стоящих на окраине и утопающих в фруктовых садах. Внутри смастерили алтарь, повесили иконы, прибили на крышу крест. Каждый вечер туда стекались на молитву старухи. Там тайно крестили детей члены Коммунистической партии и прочие жители города.

Сергей остановился у входа в трехэтажное здание грязно-желтого цвета.

— Зайдем?

Вера прочла висевшую на стене табличку: "Отдел записи актов гражданского состояния".