Марина Дяченко - Обитаемый остров

МАКСИМ. Да. Башни ретрансляционные, а значит, надо бить в центр, а не сколупывать их по одной…

ВЕПРЬ (приподнимаясь). Откуда вы знаете про центр?

ЗЕФ. А где ты его, этот центр, найдешь?

МАКСИМ (вставая, отряхивает безнадежно грязные штаны). То, что центр должен быть, ясно каждому мало-мальски грамотному инженеру. А как найти центр — так этим и надо заниматься! Не бегать на пулеметы, не губить зря людей, а искать центр…

ЗЕФ (закипая, лезет на Мака, хватает за воротник). Массаракш! Каждому мало-мальски грамотному инженеру, сопляк ты сопливый, должно быть ясно, что, повалив сразу несколько башен, мы нарушим систему ретрансляции и освободим целый район! И если ты еще раз, массаракш, скажешь, что наши ребята гибнут зря…

МАКСИМ. Уберите руки. Освободить район… Ну хорошо, а дальше?

ЗЕФ. Всякий сопляк приходит здесь и говорит, что мы гибнем зря!

МАКСИМ. А дальше? Гвардейцы подвозят излучатели, и вам конец?

ЗЕФ. Черта с два! За это время население района перейдет на нашу сторону. Одно дело — десяток так называемых выродив, а другое дело — десяток тысяч озверевших…

ВЕПРЬ (предостерегающе). Зеф, Зеф!

ЗЕФ…Десяток тысяч озверевших людей, которые поняли и на всю жизнь запомнили, что их двадцать лет бесстыдно дурачили…

МАКСИМ. С какой это радости они вдруг поймут? Да они вас на куски разорвут. Они-то думают, что это противобаллистическая защита…

Вепрь и Зеф переглядываются. Между ними — молчаливый диалог. Максим понимает это и переводит взгляд с одного на другого.

ВЕПРЬ. Хватит, Зеф.

ЗЕФ (тихо и как-то очень интеллигентно). Почему хватит? Мы оба считаем, что об этом надо кричать на всех перекрестках, а когда доходит до дела — вдруг вспоминаем о подпольной дисциплине и принимаемся послушно играть на руку всем этим вождистам, либералам, просветителям, всем этим неудавшимся Отцам… А теперь вот этот мальчик. Ты же видишь, какой он. Неужели и такие не должны знать?

ВЕПРЬ. Может быть, именно такие и не должны знать.

Пауза. Вепрь и Зеф смотрят друг на друга.

ЗЕФ (решаясь). Я расскажу ему.

Вепрь молчит.

ЗЕФ (он изменился, не балагурит, не играет бесшабашного уголовника). Мак… Эти башни — они не для выродков. Излучение действует на нервную систему каждого человека. И оно не включается дважды в сутки. Оно действует постоянно.

Максим слушает. У него расширяются зрачки. Ему видится земля, покрытая городами и развалинами, дорогами, лесами — и сетью башен. Башни везде, от горизонта до горизонта, башни на улицах и среди поля. Звучит голос Зефа.

ЗЕФ. Под этим излучением мозг человека… теряет способность анализировать. Он не может мыслить, зато он верит… верит всему, что ему говорят. Газетам, радио, телевизору… учителям в школе, офицерам в казарме… рекламе… проповедникам… вся система информации работает заодно с системой башен…

Максиму видятся реки людей, текущие по улицам, вливающиеся в дыры подземных переходов, потоки транспорта, потоки огней — человеческий муравейник, и над ним — башни. Антенны обращены на город, как раструбы гигантского пылесоса.

ЗЕФ. Им можно внушить все, что угодно, они поверят в это, как в единственную истину. Но психику не обманешь. Между внушенным и реальным — такой чудовищный конфликт, что в подсознании накапливается напряжение…

Максим видит, как лица вдруг меняются, как люди начинают смеяться, кричать, скандировать, обниматься.

ЗЕФ. Поэтому дважды в сутки этот пылесос запускают на полную мощность, и он подавляет даже рефлексы и инстинкты. Тогда с людьми можно делать все, что угодно. Восторг? Будет восторг. Ярость — будет ярость… Депрессия — все упадут и будут рыдать. Можно заставить всех покончить с собой. Убить своих детей. Можно… да все можно. Это лучевой удар.

МАКСИМ. Этого не может быть!

ЗЕФ. Это есть! Единственные люди, которые хоть что-то соображают, — это выродки. Постоянное излучение на них не действует, а удары вызывают боль. Вся правящая элита — выродки. Все выродки, не вошедшие в элиту, — враги человечества.

Максим берется за голову.

Зеф молчит, смущенный. Вепрь глядит на него укоризненно. Максим молчит. Где-то гремят взрывы — работают саперы-смертники. Неподалеку рычит и ворочается в чаще самоходный танк.

МАКСИМ. На что же вы надеетесь? (Поднимает голову, смотрит на их лица.) Простите… Я… Это все так… Простите.

ВЕПРЬ (ровным голосом). Мы должны бороться.

МАКСИМ (ему вдруг приходит идея). Это излучение… Оно действует одинаково на все народы вашего мира?

Вепрь и Зеф переглядываются.

МАКСИМ. Я имею в виду вот что. Есть здесь какой-нибудь народ, где найдется хотя бы несколько тысяч таких, как я?

ЗЕФ. Вряд ли. Разве что у этих… у мутантов. Массаракш, ты не обижайся, Мак, но ведь ты — явный мутант…

МАКСИМ. Мутанты… Это там, дальше на юг?

ВЕПРЬ (пристально глядя на Максима). Да. Там лес, потом пустыня… Мутанты — полузвери, сумасшедшие дикари, людоеды. Слушайте, Мак, бросьте вы это.

МАКСИМ. Вы их когда-нибудь видели?

ВЕПРЬ. Я видел только мертвых. Их иногда ловят в лесу, а потом вешают перед бараками для поднятия духа.

МАКСИМ. За что?

ЗЕФ. За шею! Дурак! Это зверье! Они опаснее любого зверя! Я-то их повидал, ты такого и во сне не видел…

ВЕПРЬ. Бросьте, Мак. Это безнадежно.

Зеф идет вперед. Максим и Вепрь за ним. Нарастает лязгающий рык.

ЗЕФ. Танк… Это уже восемнадцатый квадрат. Сейчас его убить — или завтра?

МАКСИМ (принимая решение). Я сам им займусь. Идите, я вас догоню.

Вепрь и Зеф смотрят на него с сомнением.

ЗЕФ. А сумеешь? Учти, там могут быть мины, еще подорвешься…

ВЕПРЬ. Мак, подумайте!

Максим поворачивается и идет к танку.

ЗЕФ (усмехаясь). Ладно… ужин я тебе сберегу, одумаешься — приходи жрать… Пошли, Вепрь. Он догонит.

Максим, «обманув» самоходный танк, перехватывает управление.

Ночь. Максим выбирается из башни танка, спрыгивает с брони, вытирает травой руки. Танк мирно клокочет мотором, уставив в небо острую верхушку ракеты. Небо слабо фосфоресцирует.

В кустах раздается знакомый гортанный крик. Максим вздрагивает.

Другой крик доносится с противоположной стороны дороги. Максим на всякий случай подтягивает к себе гранатомет.

В кустах горят глаза. Максим различает тени; один упырь влез на дерево почти над головой Максима. Не выпуская из рук гранатомета, Максим перебирается на открытое место.

Голоса вопят и перекликаются. Максим, будто по наитию, вслух повторяет то слово, которому научил его пленный упырь.

Упыри умолкают. Пауза.

Потом тот, что сидел на дереве, спрыгивает на дорогу: Максим видит его совершенно отчетливо: тот похож на собаку. Огромная голова, круглые желтые глаза, вздыбленная шерсть на загривке.