Марина Дяченко - Обитаемый остров

Город. Музей естественных наук. Диорама, изображающая устройство мира. Старенький экскурсовод тычет деревянной указкой, видавшей лучшие времена.

ЭКСКУРСОВОД. Здесь схематически изображен Мировой Свет — гигантский, но конечного объема газовый шар неизвестного пока состава.

Экскурсовод говорит надтреснутым, старческим голосом, обращаясь к большой толпе экскурсантов; но он один в огромном зале, и его слушает только Рада Гаал. Экспонаты покрыты пылью — очень величественный, очень старый и совершенно пустой музей. Голос экскурсовода разносится эхом. Рада останавливается перед рядом пустых стеклянных емкостей — мутных, надтреснутых, с потеками.

ЭКСКУРСОВОД (не меняя интонации). Здесь, где вы смотрите, были заспиртованные препараты. Во время голода их съели. А спирт выпили. Мировая Твердь им пухом… Да… Плотность газа быстро возрастает к центру газового пузыря, там происходят физические процессы, вызывающие регулярное изменение яркости Мирового Света, обуславливающие смену дня и ночи.

РАДА. Скажите, пожалуйста… Я слышала о такой теории, будто бы все наоборот.

ЭКСКУРСОВОД (не меняя интонации). Все наоборот… Не было голода, его выдумали враги.

РАДА (преодолевая неловкость). Нет. Будто… мы живем не на внутренней поверхности шара, а… на внешней.

Экскурсовод внимательно ее разглядывает. Ей становится все более неуютно под этим взглядом.

ЭКСКУРСОВОД (сухо). Теория «мира наизнанку» возникла еще в античные времена, получила математическую стройность трудами гениальных математиков прошлого века…

РАДА (вдруг задохнувшись). Так это возможно?!

ЭКСКУРСОВОД (странно глядя на нее). Это всего лишь абстрактная теория! Единственное ей практическое применение нашли в баллистике. Сверхдальнобойные баллистические снаряды…

Его лицо вдруг искажается. Он не замечает Раду, смотрит мимо нее. В глазах — гнев и горе.

ЭКСКУРСОВОД. Дальнобойные снаряды… Бомбы… Его Императорского Величества Академии… батальон.

И уходит прочь, бормоча, забыв про Раду, опираясь на указку, как на клюку, — один в пустом музее, старый, жалкий.

Земли мутантов — остатки города, поросшие лесом. Максим пробирается через развалины, Гай с автоматом — за ним. Ему очень не по себе, поэтому он говорит без умолку.

ГАЙ. А еще говорят, что ему летучие мыши прислуживают. Тоже мутанты. Ужас летучий, а не мыши. Вообще тут места… такие. Вот ты слышал, кто-то ходит ночью с топором, детей крадет. И, главное, в дом не заходит, а дети прямо так, сонные, к нему сами…

МАКСИМ. Вранье.

ГАЙ. Может, и вранье, но кое-что я сам видел…

Углубляются в джунгли: здесь развалины города почти полностью покрылись лесом. На месте площади — зеленая лужайка, на месте разрушенного дома — поросший кустами холм, в холме пещера…

Максим резко останавливается. Гай вскидывает автомат. Вся лужайка, перед входом, завалена телами упырей — существ, похожих на собаку, с огромными головами. Они не ранены, не покалечены — будто оцепенели.

ГАЙ (потрясенно). Боже ты мой…

Максим медленно идет вперед. Останавливается возле одного тела. Присаживается рядом. Протягивает над ним руку, не касаясь. Смотрит в тусклые желтые глаза.

МАКСИМ. Они живые. Они как будто… в судороге. Будто их кто-т» загипнотизировал.

ГАЙ. Кто?!

Оба, не сговариваясь, смотрят на вход в пещеру.

МАКСИМ (хрипло). Оружие убери. Или, лучше, здесь оставь. Или, лучше, ты сам здесь оставайся, я один пойду.

ГАЙ. Ну уж нет…

Из черной дыры вдруг вырывается, резко ударив крыльями, черная птица. Гай отшатывается.

ГАЙ. Слушай, зачем нам это все надо? Ну что тебе Колдун может рассказать? Чем он тебе…

МАКСИМ. Пошли.

Максим решительно лезет в дыру. Гай, поколебавшись, за ним. Идет, оглядывается…

Резкий жалобный крик. Навстречу бросаются из темноты еще три или четыре птицы. Со свистом разрезая воздух, проносятся мимо и исчезают.

ГАЙ (жалобно). Массаракш!

Максим, поколебавшись секунду, идет дальше.

Максим и Гай в темном тоннеле — на входе в логово Колдуна.

Настороженно оглядываясь, входят. Озираются…

Это развалины планетария. Саракшанского планетария — где вся планета, горы и воды, острова, материки, изображена на внутренней поверхности колоссальной сферы. Все это великолепие облупилось, растрескалось, но в общем сохранилось неплохо.

На сферообразном потолке, зацепившись за какие-то горные хребты, спят летучие мыши — их сотни. Они огромные и седые. В помещении не так уж темно — кое-где в проломы проникает свет. Максим выходит на середину зала. Гай старается держаться к нему поближе.

Максим, будто забыв, зачем он здесь, рассматривает Сферу Мира. Разрушенного, загаженного, кое-где закопченного, кое-где расколотого…

ГОЛОС МАКСИМА. Равновесие.

Максим и Гай резко оборачиваются. Под низким сводом, на подстилке из трав, сидит Колдун. Это молодой человек небольшого роста, плотный, чистый. У него огромный череп, покрытый густым жестким волосом, похожим на серебристый мех. Лицо худощавое, глаза закрыты. Рта нет совсем. Он говорит без рта — голосом Максима.

КОЛДУН (голосом Максима). Этот мир в равновесии, Максим. А вы хотите перемен. Вы обратились за помощью к мутантам, к самым жалким и несчастным людям, которым досталась в этом равновесии самая тяжкая доля, но и они не хотят ничего менять. Тогда зачем?

Колдун открывает глаза: длинные и узкие, с вертикальным, как у змеи, зрачком. Его голос — голос Максима — продолжает звучать. Максим озирается. Вокруг, кроме Колдуна, никого нет, и непонятно, где источник звука.

Максиму не по себе. Испуганный Гай прислушивается к странному голосу колдуна.

МАКСИМ (собирается с мыслями; говорит, преодолевая ощущение, будто говорит сам с собой). Затем, что человек должен быть Свободен. Духовно и физически.

КОЛДУН (голосом Максима). Эти люди верят, что они свободны. Кто вы такой, чтобы решать за них?

МАКСИМ. Но я же знаю то, чего не знают они!

КОЛДУН (голосом Максима). Ваш отуманенный совестью разум утратил способность отличать настоящее добро от воображаемого. Ваша совесть слишком избалована. Разум должен прикрикнуть на нее и поставить на место.

МАКСИМ (холодно). Не могу с вами согласиться. Совесть задает идеалы, разум ищет средства, чтобы их достигнуть…

КОЛДУН (голосом Максима). Но эти средства никогда не лезут в рамки идеалов. И тогда оказывается, что или рамки нужно расширить, или совесть слегка подразмять. Ваша совесть хочет свергнуть Неизвестных Отцов. Разум дает совет: поскольку изнутри тиранию взорвать невозможно, ударим по ней снаружи, бросим на нее варваров. Пусть погибнут мутанты, пусть русло Голубой Змеи запрудится трупами, пусть начнется большая война. Ну что же, сказала совесть, поморщившись, придется мне ради такого дела слегка огрубеть…