Патрик Уикс - Dragon Age. Империя масок

– Если только твоя тайна не раскроется. Как, должно быть, ужасно прожить свою жизнь тем, кем ты себя на самом деле не считаешь. – Теперь в голосе Фелассана не было и следа насмешки. Он говорил с тихой грустью, которая больше пристала бы поседевшему в боях ветерану. – Все эти героические битвы, юные служанки, готовые сами прыгнуть в твою постель… и невозможность по-настоящему всем этим насладиться.

Мишель проверил, надежно ли привязаны кони, отошел от них и тяжело опустился на землю у костра.

– Я был счастлив своей участью.

– В самом деле? – осведомился Фелассан, вертя в пальцах шипастую ветку. – Или что-то мешало тебе безоглядно предаваться счастью? Вынуждало следить за каждым словом, произнесенным на ложе страсти, чтобы случайно не выдать себя селянской речью? Или поминать на каждом шагу «остроухих», чтобы никто не заподозрил, будто у тебя может быть что-то общее с эльфами?

– Тебе это не грозит, – парировал Мишель. – Вся твоя суть расписана татуировками у тебя на лице.

Фелассан запрокинул голову и устремил взгляд в небо. Сквозь облака пробивался рассеянный свет полумесяца.

– Когда-то, – сказал он, – эльфы ступали по этой земле, словно боги. Мы творили магию, которая ослепила бы тебя своей красотой. Теперь же мы таимся и рыщем в лесной глуши в ожидании того часа, когда вы, шемлены, очередной своей выходкой нарушите равновесие мира. Знаешь ли ты, мальчик, кем я был в свое время?

– Долийским юнцом, который носился по лесам, слушая старинные сказки? – Мишель искоса быстро глянул на Фелассана.

Тот было вздрогнул, но тут же, вопреки своей воле, рассмеялся:

– Хорошо сказано, шевалье.

Он помолчал немного, завороженно глядя в огонь, и протяжно, едва слышно выдохнул.

– Мы ездили верхом на галлах. Они скакали с таким грациозным изяществом, что ваши лошади по сравнению с ними показались бы ферелденскими псами. И к тому же были гораздо смышленей, – со смешком добавил он, – что зачастую прибавляло им своеволия.

Мать Мишеля, эльфийка, рассказывала сыну о громадных белых оленях, на которых эльфы ездили верхом. Он был тогда совсем мал, пяти или шести лет, и помнил, что рассказы матери его напугали. Сам он видел верховых животных, лишь когда в трущобы являлись конные шевалье, чтобы убивать эльфов.

Мишель оглянулся на Шеритенна. Немало времени прошло с тех пор, как он в последний раз вспоминал об этом разговоре с матерью. И с радостью не вспоминал бы вовсе.

– Я не слышу ни Селины, ни Бриалы, – сказал он вслух, желая перевести разговор на другое.

– Верно, нашли себе интересное занятие. – Фелассан многозначительно поиграл бровями.

– Это оскорбительно! – Мишель одарил его убийственным взглядом.

– Любовь не может быть оскорбительной. Странной, неразделенной, неуместной – быть может, но не оскорбительной.

– Если ты полагаешь, что твоя подопечная может завлечь Селину…

– Своими эльфийскими уловками? Шевалье, – равнодушно проговорил Фелассан, – неужели ты и впрямь думаешь, что Селину можно завлечь, не будь на то ее собственной воли?

Мишель уставился в темноту леса:

– Как могла она пожелать такого?

– Понятия не имею, – сознался Фелассан. – Да и о каком желании могла бы идти речь после того, как твоя императрица сожгла трущобы Халамширала?

– Я говорил о Селине! О том, что императрица Орлея спит с эльфийкой!

– Мог бы прокричать «с остроухой», чтобы весь мир еще раз убедился, что ты – человек! – огрызнулся Фелассан. – Ты пролил столько крови, что в трусости тебя не обвинишь, – так и не трусь.

– Ты не знаешь, что такое Орлей…

Мишель обвел взмахом руки искривленные деревья, окружавшие их со всех сторон.

– Быть может, здесь, в этих лесах, никому нет дела до того, с кем ты спишь, но при дворе… Одно дело – случайная интрижка, мимолетное развлечение с тем, на кого упал взгляд, но взять в постоянные любовницы служанку… Фавориты императора или императрицы сами по себе обладают немалым политическим влиянием. Бриала пользуется доверием императрицы.

– И надеюсь, не только доверием, – ухмыльнулся Фелассан.

Это было уже чересчур – эльф позволил себе двусмысленно подшучивать над Селиной, словно она была распутной кабацкой девкой. Мишель поднялся на ноги. Он был без доспехов, но рука его потянулась к мечу.

– Ты оскорбляешь меня и мою императрицу, – процедил он.

– Как раз наоборот. – Фелассан одним плавным движением встал с земли, и посох, который он сжал в руке, окутался изумрудно-зеленым сиянием. В другой руке эльф по-прежнему держал шипастую ветку, и Мишель мог бы поклясться, что эта ветка вздрагивает и корчится в пальцах Фелассана. – Ты мне нужен – и нужен своей императрице. Ей грозит великая опасность, и она нуждается в защитнике, который ясно сознает, кто он такой. – Он шагнул вплотную к Мишелю. – Долийцы увидят величайшего шемленского воина, и, быть может, несмышленые юнцы захотят испытать в бою с тобой свое воинское мастерство. Ты должен будешь обуздать свой нрав и не дать им такой возможности.

– Я поступлю, как сочту…

Мишель осекся. В недрах леса раздались грохот и треск. Миг спустя листья на прогалине сотряс низкий рокочущий рев, и Мишеля обдало порывом ветра, зловонного и затхлого, словно его исторгла, расколовшись до основания, подземная гробница.

– Что это было? – Мишель повернулся в ту сторону, откуда, как ему показалось, прилетел зловонный ветер.

Вновь, уже позади него, разнесся оглушительный грохот, сопровождаемый треском, словно рвали на куски невидимую ткань. Мишель лихорадочно вгляделся в деревья, ища хоть какого-то знака, мимолетного движения на границе света и тьмы, но там не было ничего, только этот пугающий, сверхъестественный шум.

– Вот поэтому я и посоветовал привязать коней покрепче. – Фелассан поднял руку, в которой сжимал странную шипастую ветку. – Это феландарис. Весьма ядовит, однако растет только там, где Завеса истончается.

– То есть?

– То есть в таких местах Завеса может быть прорвана.

– И ты мне об этом не сказал?

– Не хотел волновать. Вероятность прорыва на самом деле крайне мала.

Из темноты за пределами прогалины донесся все тот же треск, и Фелассан вздрогнул.

– Но не сейчас, – мрачно добавил он.

Мишель обнажил меч:

– Надо разыскать Селину и Бриалу.

Селина сделала обманный выпад, нанесла режущий удар сверху и перекатилась вбок, когда Бриала обрушила на нее серию быстрых ударов. И, внезапно выбросив вперед правую руку, чиркнула клинком по доспеху Бриалы – чуть выше бедра осталась крохотная царапина.

– А ты вспомнила, как надо двигаться, – переводя дух, выговорила Бриала.

Словно в танце, кружили они друг напротив друга, стремительно мелькали клинки. Света луны, едва сочившегося сквозь ветви, едва хватало, чтобы хоть что-то разглядеть. Для Селины Бриала оставалась смутным силуэтом, подвижной тенью, неутомимо скользившей на пурпурно-сером фоне леса. Когда они переместились и Бриала оказалась лицом к далекому костру, Селина стала различать блики теплого света, прихотливо игравшие на доспехе и клинках эльфийки.