Глен Кук - Хроники Черного Отряда. Книги юга: Игра Теней. Стальные сны. Серебряный клин

– Тщеславие! Он одержим властью! Потому-то и стал предводителем.

У наров лидерство завоевывается в своеобразном атлетическом состязании. Лучшим командиром считается самый сильный и выносливый.

– Могаба примкнул к Черному Отряду, потому что счел тебя слабым – думал, ты вскоре погибнешь. Он не видел никаких препятствий на пути к твоей должности и надеялся попасть в Анналы, стать одним из героев эпоса. Могаба – хороший воин, но все, что делает, он делает ради себя, а не ради Отряда и его миссии.

– В большинстве организаций есть способы улаживания подобных проблем.

– У наров это поединок или состязание. Ни то ни другое сейчас не годится. Он самый сильный и ловкий из нас. И в тактике ему нет равных, уж прости за прямоту.

– А разве я когда-то хвастался талантом тактика? Никто не выдвигал меня на должность Капитана, парням такое и в голову прийти не могло. Я и сам не хотел занять этот пост – но все остальные не хотели еще сильнее. Однако не стану от него отрекаться только потому, что Могабе захотелось прославиться.

– Совесть не позволяет мне сказать ничего лишнего. Он послал меня, потому что мы с детства как братья. Мне одному он все еще доверяет. Не хочу ему вредить, но что делать, если он вредит нам? Втоптал в грязь нашу честь, нашу присягу стражей.

«Стражи» – очень приблизительный перевод, Синдав не смог подобрать эквивалента нарскому слову. Оно означало «защитники слабых, стойко противостоящие злу».

– До меня дошли слухи, будто он пытается устроить нечто вроде похода в защиту веры. Это правда?

Синдава смутил вопрос Капитана.

– Да. С самого начала некоторые из нас поклонялись Матери Тьмы. Я не знал, что и Могаба ее приверженец, хотя можно было догадаться. Среди его предков были жрецы.

– Что он собирается предпринять сейчас? Не похоже, что он рад моему возвращению.

– Не знаю. Боюсь, заявит, что ты – это не ты. Возможно, он уверен, что тебя подослали Хозяева Теней. Очень многие считают себя очевидцами твоей смерти. Среди них и твой знаменосец.

– Они видели, как в меня попала стрела. Но если бы поинтересовались у Мургена, он бы сказал, что я еще был жив, когда мы с ним расстались.

Синдав кивнул:

– Это ничуть не упрощает ситуацию.

Костоправ не спросил, что может произойти, если он ликвидирует Могабу. Ясно, что нары, и Синдав в том числе, не сложат оружие. Впрочем, Костоправ не был поклонником подобных мер. Он никогда не убивал человека только потому, что тот ему досаждал.

– Значит, я должен с ним встретиться. Он либо уступит, либо нет. Интересно, как отреагируют нары, если он выберет мятеж.

– Если это случится, он будет казнен?

– Убивать Могабу я не собираюсь, поскольку уважаю его: это был великий воин. Может, таким он и остался. Если же нет, ему больше не участвовать в нашем деле.

– Ты мудрый человек, Капитан, – улыбнулся Синдав. – Я передам нашим твои слова. И буду молиться, чтобы боги напомнили Могабе о присяге и чести.

– Отлично. Поспеши. Самое грязное – в первую очередь.

– Что это значит?

– Когда мне нужно сделать нечто очень неприятное, я стараюсь с этим разобраться как можно быстрее. Возвращайся. Я не заставлю ждать.

Длиннотень допросил Тени, которых он оставил в темнице сторожить пленницу. Затем навестил прикованного к постели Ревуна.

– Какой же ты болван! Захватил не ту женщину.

Ревун не отреагировал.

– Это Душелов, и никто иная! Но как ей удалось?!

Едва различимым шепотом Ревун напомнил:

– Ты сам послал меня туда. Сам же утверждал, что Сеньяк в Таглиосе.

– Считаешь, это оправдывает твой провал? Ты не смог разобраться в ситуации и понять, что нас водят за нос!

На лице Ревуна отразилось плохо скрываемое презрение. Он не спорил, да и не было смысла. Длиннотень никогда не ошибается. Если у него что-то не выходит, виноват всегда кто-то другой.

Длиннотень подавил гнев и произнес ледяным тоном:

– Случайная это ошибка или закономерный провал – итог один: мы обзавелись очень опасным врагом. Душелов не простит. Раньше это была всего лишь ее игра с сестрой, но теперь игры кончились.

Ревун улыбнулся. Они с Душелов не любили друг друга.

– Идет, – прохрипел он, насторожившись.

– В том-то и дело, – буркнул Длиннотень. – Она на моей земле. Разгуливает, где ей заблагорассудится. – Он мерил комнату шагами. – Прячется от Теней, но при этом хочет следить за всем миром. Значит, надо искать не ее, а ее шпионов. Вороны приведут меня к ней. А там уж мы померяемся силой.

Ревун уловил вызывающие нотки – похоже, у Длиннотени созрел рисковый план. Что до Ревуна, то навалившиеся беды лишили его смелости. Он давно мечтал о покое и безопасности, потому-то и решил создать свою империю на болотах. Там он как-нибудь прокормится, и никто не позарится на эти бросовые земли. Но явились посыльные от Длиннотени, и Ревун поддался соблазну. И вот результат – он едва избежал смерти. Жив пока лишь потому, что Длиннотень имеет на него виды. Нет уж, хватит с него риска. При первой же возможности он с радостью вернется к своим топям и манграм. А пока обдумывает побег, необходимо выказывать интерес к замыслам Длиннотени.

– Ничего опасного, – прошептал он.

– Абсолютно ничего, – солгал Длиннотень. – Надо только узнать, где она прячется, остальное – пустяки.

Добровольцев, пожелавших вместе с Костоправом пересечь озеро, оказалось немного. Он взял Лебедя и Синдху, но отказал Ножу и Мэзеру:

– Вам есть чем заняться.

Втроем они уместились в лодке, причем Костоправ взялся за весла: остальные не умели грести. Синдху сел в корме, Лебедь – в носу. Костоправа не устраивало, что здоровяк оказался у него за спиной. Слишком уж мрачен он был, да и вел себя недружелюбно. Синдху явно тянул время, что-то замышляя. И Костоправу не хотелось быть застигнутым врасплох, когда этот тип сочтет, что пора действовать.

На полпути Лебедь спросил:

– У вас с Госпожой серьезно?

Он сказал это на языке Роз, языке своей юности. Костоправ тоже знал его, хотя и не говорил на нем целую вечность.

– С моей стороны – да. За нее не берусь отвечать. А что?

– Да просто неохота совать руку туда, где ее могут откусить.

– Я не кусаюсь. И не указываю Госпоже, как поступать.

– Понятно. А как приятно было помечтать… Я ведь понимаю, она забудет обо мне, едва узнает, что ты жив.

Костоправ улыбнулся – слова Лебедя согрели ему сердце.

– Можешь что-нибудь сообщить об этой горе мяса, что сидит позади меня? Не внушает она доверия.

Остаток пути Лебедь рассказывал о Синдху, пользуясь сложными парафразами, которые тот едва ли мог понять.

– Все даже хуже, чем я думал, – заключил Костоправ.

И вот они добрались до городской стены, то есть до того места, где ее часть рухнула, пропустив в город озерную воду. Лебедь бросил фалинь таглиосскому воину, у которого, судя по худобе, уже неделю во рту не было ни крошки. Затем вылез из лодки, и Костоправ – за ним. Последним выбрался Синдху. Воин пришвартовал лодку и велел следовать за собой.