Николай Метельский - Призрачный ученик

– Он вроде как есть, говорю же, я согласен, но имеются и нюансы…

– Стоп! – остановила она меня опять. – Я все поняла. Рио был прав. Вы, старые потомственные роды, никогда не примете такую, как я.

– Что? – совершенно не понял я, о чем она говорит. – Какой еще Рио?

– Умехара Рио. И он был абсолютно прав. Стоило только задать вопрос, и ты сразу начал юлить. Я ведь ниже тебя по положению, всего лишь игрушка.

– Да нет же, Сумирэ-тян…

– Попользуешься, а как надоем – бросишь. Знаешь, плевать. Уж лучше полноценный Умехара, чем драбл Окава.

– Что? О чем ты… Сумирэ-тян…

– Мы расстаемся, Окава-сан. Больше мы не пара.

– Но… Это ведь шутка?

– Думаешь, я стану таким шутить? С тобой у меня нет будущего, а Рио мне его даст.

– Да при чем здесь Умехара?! – повысил я голос.

– При чем? – зло усмехнулась она. – Скажем так, – приблизилась она ко мне, почти касаясь губами уха, – в сексе он получше тебя. А тебя, дурачок слепой, вечно будут кидать.

Это был чистый нокдаун. Причем с ножом, предварительно засаженным в сердце. Как же так… как же?.. Так те слухи были правдой? Она мне уже давно изменяет? Может, это шутка? Может, она просто проверяет меня? Не может же быть все так резко и быстро. Наверняка ведь… что-то…

Я смотрел вслед уходящей Сумирэ-тян, а мыслей в голове было все меньше и меньше. Сейчас-то можно признать, что я не только влюбился в нее, но и был где-то даже без ума. Чем она и пользовалась.

В тот момент я оказался полностью разбит. Сумирэ-тян…. Моя Сумирэ-тян… предала. Бросила, предварительно предав. Это не укладывалось в голове, как и тот бред, что она говорила о семье, о драблах… При чем тут вообще то, что я драбл?

В общем… В общем, выпуск из старшей школы у меня получился эпичный.

Это были самые паршивые весенние каникулы в моей жизни. То есть, конечно, не каникулы, из школы-то я выпустился… Скажем так, это был худший март в моей жизни. Я не буду говорить о будущем, но за те семнадцать, почти восемнадцать лет – да, худший. Было хуже, когда умерла мама, но если говорить про март, то именно этот был худшим.

Я еще какое-то время надеялся, что вот-вот – и Сумирэ-тян вернется, признает свою ошибку, ну или они поссорятся с Умехара и она вернется… Короче, надежда теплилась, хотя разум и говорил о ее тщетности. Стыдно признаться, но появись она передо мной в тот момент, и я бы простил ей все – и предательство, и злые слова, и глупость… Но она не вернулась. И слава богу, с высоты прожитых лет могу с уверенностью сказать – ни к чему хорошему это не привело бы. После таких плевков в лицо ни о какой счастливой семейной жизни и речи идти не может.

В общем, я пребывал в депрессии. Позже мне было немного стыдно, что в свои годы я поддался этому страшному чувству. Но уж что есть, то есть. Делами я занимался на автомате, да и то далеко не всеми. Про ресторан, например, я на какое-то время просто забыл. Вступительные экзамены я не пропустил только потому, что о них напомнила осторожная Кохана. Вообще из обитателей нашего дома свое поведение в то время не изменил только Когарасу-Мару – он как был гопником-шутником, так им и остался. Остальные же…

Куфуран старался меня избегать, Коки, казалось, стала чуть более отзывчивой, что для нашей дзашики-вараши, всегда державшей лицо кирпичом, было удивительно, Кохана – крайне осторожной. Она как-то пыталась облегчить мои страдания, придя ко мне в комнату под вечер в одной сорочке… Стыдно, но я вспылил. Да так, что потом пришлось делать ремонт в доме и лечить мне руку, так как мечом я пользоваться не стал, а просто отмахнулся от нее. Юки-онна чудом тогда выжила. Старик-цукумогами стал очень молчаливым. Так-то он общительный, но в то время я от него ни слова не услышал. Во всяком случае, не помню такого. Ну а дядя… Дядя Ичиро всегда был где-то рядом, но лезть не решался. Можно сказать, что он стал моей молчаливой тенью. Ах да, Джокишимас. Этот паучище тоже от меня скрывался, причем получше тэнгу – его я за тот месяц вообще ни разу не увидел.

В чувство меня привела Даан. Удивительно, но факт. В то время как остальные ходили вокруг меня на цыпочках (кроме Когарасу-Мару, но даже он не лез с советами), кореянка, когда узнала, отчего все в доме такие угрюмые, схватила меня за шкирку и притащила из гостиной в мою комнату.

– Ну рассказывай, – уперла она руки в бока.

– О чем? – поправил я рубашку.

Даан не была своей, и, как бы паршиво мне ни было, держать образ перед ней приходилось. Привычка.

– Об этой своей девке.

– Она не девка, – поджал я губы.

– Если бы она тебя любила, все не произошло бы так резко, а Ичиро-сан сказал, что именно так и было.

Забавно, но в тот момент мой мозг зацепился за другое.

– Ты говоришь по-японски?

До этого момента для общения с ней я надевал специальный артефакт, а сейчас мне было на это плевать. Да и не дала она мне на это времени.

– А ты только сейчас об этом узнал? – удивилась она.

Акцент все еще присутствовал, но еле заметный.

– Представь себе, – хмыкнул я.

Право слово, стал бы я тогда задавать подобный вопрос.

– На что только не приходится идти девушке, чтобы быть рядом с любимым, – приложила она ладонь к щеке. – А что для этого сделала твоя девка?

– Она не девка, – повторил я раздраженно.

– А кто она еще, так шустро переметнувшись к другому? Я тебе более того скажу – она тупая девка! Променять Окава на не пойми кого.

– Сердцу не прикажешь, – отвернулся я.

Умом я понимал, что она права, но признать это вслух не мог. А ведь она еще всей информацией не владеет – наш последний с Сумирэ разговор я не пересказывал никому.

– Чушь собачья! – заявила Даан. – Уверена – она просто меркантильная девка.

– В третий раз тебе говорю… – снова повернулся я к ней.

– Тварь мелкая, вот она кто.

– Не смей. Ты ее не знаешь, – начал я закипать.

– Правда глаза режет? – усмехнулась Даан. – Неужто так сложно осознать, что бессмысленно переживать о тех, кто тебя бросил?

– Не тебе об этом говорить, – выплюнул я. – Ты который уже год за дядей увиваешься – и что? Неужто не дошло, что тебя динамят? Может, пора бы уже другую цель для домогательств найти?

От такого ответа у нее брови на лоб полезли.

– Следи за языком, малыш, а то его тебе кто-нибудь отрежет.

– Что, правда глаза режет? – усмехнулся я.

– Меня, по крайней мере, никто не бросал, поимев перед этим, – процедила она.

– Имел там только я, а у тебя еще все впереди.

– Не выросла еще в мире такая имелка, чтобы на меня зариться, – скривилось в злобе ее лицо.

– Оу. И как же ты это проверяла? – начал я издеваться. – Классическая поза, а может, по-собачьи? Ах да, тогда бы ты не смогла бросаться такими словами, ты ведь у нас нетронутая. Тогда, может…