Ольга Романовская - Маг без диплома

– А разве меня не выведет конвой?

Эллина все еще не верила и невольно сжала пальцы в защитном знаке при его приближении. Брагоньер неодобрительно хмыкнул, но не прокомментировал ее действия.

– Конвой ждет вас в коридоре, а мне необходимо дать вашим сопровождающим инструкции. Заодно прослежу, чтобы вы не ударились в бега: на моей памяти вы делали это дважды. И оба раза были бессмысленны. Правосудие, госпожа Тэр, неотвратимо, может быть беспощадным, но никогда не имеет цель причинить страдания. Вынужден признать, в вашем случае я ошибся с главным подозреваемым, но не ошибаются только мертвые.

В коридоре соэр передал гоэту в руки солдат, подозвал дежурного офицера и что-то сказал ему. Затем обернулся к Эллине и, задумавшись, наложил заклинание оцепенения:

– Для вашей безопасности и моего спокойствия. В гостинице снимет судебный маг. До завтра, госпожа Тэр.

Ее опять несли на руках, так же усадили на коня впереди всадника, но на этот раз она чувствовала себя куклой, не в силах пошевелиться. Хорошо, что рот не заткнули и глаза не завязали. Впрочем, какой смысл кричать и звать на помощь, когда твои спутники солдаты?

Гостиница оказалась «для благородных», из тех, в которых Эллина бывала только по делам, предпочитая ночевать в более дешевых заведениях.

К счастью, судебный маг поджидал их в холле, и гоэта оказалась избавлена от позора путешествия вверх по лестнице на руках или плече кого-нибудь из солдат. Ей позволили подняться самой и оставили одну в небольшом номере с мягкой кроватью, самом скромном из тех, что были, на последнем этаже. Но Эллину не волновали такие мелочи.

Стянув сапоги, она рухнула на постель и разрыдалась. Слезы душили ее, мешали дышать, смешавшись с отчаянием, страхом и болью. Ее трясло, бросало из жара в холод. Из желудка к горлу подкралась тошнота.

Часто-часто дыша, гоэта никак не могла успокоиться, судорожно всхлипывая, цепляясь пальцами за покрывало. Потом не выдержала и, слегка пошатываясь, бросилась в ванную. Ее вырвало, но сразу стало легче, остались только дрожь и затихающая истерика.

В таком виде Эллину и застал врач, диагностировавший истощение, эмоциональное перенапряжение и упадок сил. Понимая, что больная не заснет сама, он усыпил ее, отдав судебному магу ряд предписаний по лечению.

– Я временно снял напряжение, но она плоха. Пациентке необходим покой, как физический, так и умственный, положительные эмоции, свежий воздух, хорошее питание и регулярный прием успокоительных препаратов. Я бы также посоветовал магические сеансы. В первые дни пусть больше спит.

Проснувшись, Эллина чувствовала себя разбитой и опустошенной. Беспомощной и голодной. Ладони и ступни чесались, но гоэта знала, что трогать их нельзя. Да и трудно, если они перебинтованы. Значит, обещанный Брагоньером врач приходил.

Она плохо помнила вчерашний день: в голове стоял туман, только то, что она попала в руки инквизитора. Знакомая с медициной, гоэта поняла, что в снотворное ей подмешали наркотик. Раз так, то дурман постепенно рассеется.

Эллина лежала под одеялом в ночной рубашке, надетой поверх нижнего белья. Стоило бы задаться вопросом, кто ее раздевал, но ей было все равно.

Купленная в городе одежда лежала на стуле. Было тут и кое-что новенькое, казенное, вроде теплых чулок и шерстяного платья. Сама бы она такое никогда не купила, но выбирать не приходится.

Попробовав встать и умыться, Эллина поняла, насколько слаба.

Зеркало в ванной подтвердило худшие опасения. Следователь был прав, она похожа на ходячий труп. Такую и пожалеть можно, что он и сделал.

Еду ей принесли прямо в комнату, но плотно позавтракать не удалось: желудок отказывался принимать большие порции еды.

Оставив поднос на столе, судебный маг поводил рукой над ее лбом, очертил в воздухе предполагаемые очертания ауры и, проделав еще пару манипуляций, велел гоэте ложиться обратно в постель. Та не стала спорить, легла и безропотно выпила то, что ей дали, – какое-то снадобье с мятным привкусом.

Более-менее она пришла в себя только на следующий день, когда нервное напряжение улеглось, а аппетит вернулся. Эллина как раз завтракала, с удовольствием поглощая булочки с джемом, когда в номер без предупреждения вошел Брагоньер. Гоэта ойкнула, чуть не разлив кофе, и поспешила запахнуть полы халата.

– Я понимаю, что подозреваемая, но все-таки женщина. Могли хотя бы постучать! Вдруг я не одета?

– Сомневаюсь. Мне доложили, что вы завтракаете, значит, встали. К сожалению, в вашем положении придется терпеть некоторые неудобства, госпожа Тэр. Как вы себя чувствуете?

– Спасибо, лучше. Мне собираться на допрос?

– Нет, я допрошу вас здесь. И дам доесть. Приятного аппетита!

Соэр расположился на стуле, наблюдая за тем, как Эллина заканчивает трапезу, а затем битых три часа нудно и долго расспрашивал о Доновере и Гланере. Его интересовала каждая мелочь, вплоть до привычек, пристрастий и любимой выпивки. И, разумеется, их отношения к ней. На робкую попытку гоэты возразить, что это личное, он жестко заметил, что ничего личного у нее временно не будет.

– Я должен понять, почему выбрали именно вас. Гоэтов много, но им нужны были именно вы. Случайно ли?

Все показания тщательно записывались, детали выверялись, любая попытка солгать или недоговорить пресекалась. Он каким-то седьмым чувством ощущал, когда она пыталась обойти некоторые моменты.

– Это унизительно! – не выдержав, выкрикнула гоэта. – Вам самому не противно копаться в моем грязном белье? Я сказала, что не буду говорить об этом, значит, не буду!

Она не желала говорить о Доновере, о том, что спала с ним, где и когда в первый раз.

– Я всего лишь выполняю свою работу, ничего больше. Чтобы вновь не пойти по ложному следу, мне необходимо знать все детали мозаики.

Брагоньер встал, налил стакан воды, растворил в нем дюжину капель из зеленого пузырька, стоявшего на прикроватном столике, и протянул взволнованной Эллине:

– Выпейте, госпожа Тэр, сделайте несколько глубоких вдохов. Понимаю, вам пришлось пережить пару не самых приятных моментов, но постарайтесь не попустительствовать истерике. Вы взрослая женщина, гоэта, а не маленький ребенок, должны уметь контролировать эмоции.

– Мне простительно, – злобно буркнула гоэта, глотая успокоительное. – Люди имеют право на чувства.

Соэр промолчал, забрал стакан и вернулся на место. Допрос был продолжен.

Единственной темой, которую Брагоньер обошел стороной, было изнасилование. Он лишь попросил подтвердить факт его совершения и подписать какую-то бумагу.

– Хоть это вам неинтересно! – пробормотала гоэта, не читая, – не хотелось вспоминать эту мерзость, и расписалась в нужной графе.