Джонатан Страуд - Кольцо Соломона

– Прошу прощения, что заставил тебя ждать, – продолжал волшебник, – но я был далеко отсюда. И разумеется, я прошу прощения за то, что не сумел предотвратить этого… жестокого нападения. – Он указал на следы побоища.

Хаба стоял несколько ближе, чем хотелось бы Ашмире. От него исходил странный запах, напоминающий ей о Чертоге Мертвых, где жрицы возжигают благовония в память всех матерей. Запах был сладкий, резкий и какой-то неправильный.

Она сказала:

– И тем не менее я благодарю тебя, ибо твои слуги спасли мне жизнь. Как только я вернусь в Химьяр, я позабочусь о том, чтобы моя царица не оставила тебя своей благодарностью.

– Увы, ваша страна мне незнакома, – сказал волшебник. Улыбка застыла у него на лице, большие глаза пристально смотрели ей в лицо.

– Она находится в Аравии, к востоку от Красного моря.

– Ах вот как… неподалеку от Савы. Удивительно, что всеми тамошними землями правят женщины! – Волшебник хмыкнул – подобная несообразность его забавляла. – У меня на родине, в Египте, одно время тоже баловались такими вещами, – сказал он. – Это редко доводит до добра… Но, по правде говоря, жрица, я не могу сказать, что честь твоего спасения принадлежит мне. Ведь это мой владыка, царь Соломон, повелел мне очистить эти земли от разбойников. Так что если тебе и следует кого-то благодарить, так только его.

Ашмира улыбнулась, надеясь, что улыбка вышла достаточно очаровательной.

– Я хотела бы поблагодарить его лично, если такое возможно. На самом деле я направлялась в Иерусалим по поручению царицы, чтобы молить Соломона дать мне аудиенцию.

– Я так и понял.

– Быть может, ты сумеешь помочь мне в этом?

Улыбка застыла как приклеенная; глаза смотрели на нее, не отрываясь. За все это время Ашмира еще ни разу не видела, чтобы волшебник мигнул.

– Многие жаждут увидеть царя, – ответил он, – и многих постигает разочарование. Но я полагаю, что твое положение и, да будет дозволено мне так выразиться, твоя несказанная прелесть позволяют тебе рассчитывать на его внимание. – Он величественно развернулся к своим рабам. Улыбка исчезла. – Нимшик! Внемли мне!

Один из великанов трусцой выбежал вперед и скорчил гримасу.

– Остальные рабы останутся с тобой и будут слушаться тебя, – сказал Хаба, – за исключением Хосрова, который понесет меня, как и прежде. Мы сопроводим эту даму в Иерусалим. Вам же, Нимшик, я поручаю следующее. Расчистите дорогу от трупов и обломков. Убитых похороните, верблюдов сожгите. Если найдутся еще выжившие, перевяжите им раны и отнесите их к Народным воротам дворца, вместе со всем добром и животными, какие остались невредимыми. Понятно?

Массивная фигура замешкалась.

– Хозяин, но Соломон запретил…

– Глупец! Разбойники уничтожены, теперь вы можете вернуться. Когда управитесь с поручением, ждите меня на крыше моей башни, там я дам вам новые распоряжения. Если чем-нибудь меня разочаруете, шкуру спущу! Убирайтесь! – И волшебник обернулся к Ашмире с прежней широкой улыбкой: – Жрица Кирина, прости моим рабам их тупость. Увы, волшебнику приходится иметь дело с подобными тварями – впрочем, возможно, тебе это известно.

– Насколько я знаю, некоторые из старших жриц временами беседуют с духами, – сдержанно ответила Ашмира. – Но я в таких вещах не разбираюсь.

– Ну еще бы, к чему это такому прелестному созданию, как ты… – Большие бархатные глаза смерили ее взглядом. – Но не страшись моих слуг, – продолжал Хаба, – ибо они целиком и полностью в моей власти, скованы мощными магическими узами, и все как один страшатся даже самого безобидного моего слова. Ну а теперь, если… – Он запнулся и нахмурился.

Где-то поблизости послышался перезвон колокольчиков. Порыв ветра принес с собой резкую вонь, рванул платок Ашмиры и заставил ее закашляться.

Хаба сделал любезный жест.

– Прошу прощения, о жрица. Разреши мне на минутку отвлечься!

Он произнес слово; миновало три мгновения. В воздухе над ними, подобно цветку, распустилось сиреневое облачко. На облачке, небрежно положив ногу на ногу и закинув за голову сцепленные узловатые лапы, возлежал маленький зеленокожий демон.

– Привет, хозяин, – сказал он. – Я просто подумал, что…

Тут он заметил Ашмиру и скроил крайне изумленную мину.

– О-о, да ты не один! Здорово. Ну ладно, не буду вам мешать!

И он поудобнее улегся на облачке.

– Что тебе надо, Гезери? – спросил Хаба.

– Да ладно, не обращай на меня внимания! С этим можно обождать. Общайтесь себе на здоровье.

Волшебник не перестал улыбаться, но тон его сделался угрожающим.

– Гезери…

– Ну ладно, ладно!

Мелкий демон усердно почесался под мышкой.

– Я только хотел сказать, что все в порядке! Наша дамочка наконец-то сломалась. Она начала собирать товар, и…

– Довольно! – воскликнул Хаба. – Не стоит утомлять нашу гостью подобными нудными разговорами! Я с тобой потом поговорю. Немедленно возвращайся ко мне в башню!

Демон закатил глаза.

– Что, можно? Правда-правда? Как мило!

Сказав так, он хлопнул в ладоши и исчез.

Хаба коснулся руки Ашмиры.

– Извини меня, жрица. Окажи любезность, взойди на мой ковер, и я позабочусь о том, чтобы твой недолгий полет в Иерусалим проходил со всеми возможными удобствами.

– Благодарю. Ты очень добр.

– Кхм! – раздалось слева от Ашмиры. Джинн Бартимеус, который все это время ожидал незамеченным, стоя поблизости, выразительно кашлянул, прикрывшись рукой.

– Раб, – ровным тоном произнес Хаба, – ты присоединишься к остальным. Повинуйся Нимшику и трудись усердно! Жрица Кирина, прошу…

Бартимеус принялся заговорщицки подмигивать и улыбаться. Он кивал и жестикулировал. Он покашливал, многозначительно глядя на Ашмиру.

– Ты еще здесь?! – Хаба откинул плащ и потянулся к плети с длинной рукояткой, что висела у него на поясе.

До сих пор Ашмира, потрясенная появлением демонов и поглощенная мыслями о том, что она вот-вот окажется в Иерусалиме, даже не вспоминала о своем обещании. Однако теперь отчаянная пантомима джинна и внезапно вспыхнувшее отвращение к стоящему рядом волшебнику подстегнуло ее память, она вспомнила свой обет и поняла, что действовать надо прямо сейчас. В конце концов, она поклялась богом Солнца и памятью своей матери!

– О великий Хаба! – сказала она. – Пожалуйста, погоди минутку! Этот джинн, вместе с тем, другим, оказали мне большую услугу. Я полагаю, что они спасли мне жизнь, и прошу тебя: освободи их за это от уз!

И она широко улыбнулась. Дородный джинн, стоявший в ряду других демонов, нерешительно сделал несколько шагов вперед. Бартимеус так и застыл на месте, с умоляюще вскинутыми руками, стреляя глазами то на Ашмиру, то на волшебника.

Улыбка Хабы впервые за все время несколько поувяла, и рука его осталась на рукоятке плети.