Дмитрий Всатен - Книга 1. Людомар из Чернолесья

Редколесье, по которому шли людомар и его спутники, кишмя кишело всякой живностью.

Почти у самых Оранжевых кущ людомар услышал слабое «Кхи-кхи!» Он остановился и обернулся на звук. Девочка лежала на холке иисепа и изможденным взглядом смотрела на охотника.

Людомар фыркнул: он совсем забыл про наличие ребенка. Испуганная бедняжка не ела и не пила два дня, но, в конце концов, голод и жажда победили страх, и она решилась напомнить о своем существовании.

Жаль, что под рукой не было ниуса. С помощью его мелких дротиков с паралитическим ядом на конце людомар бы без труда добыл птицу или мелкого зверя. Теперь же, здесь в Редколесье да еще при свете солнца будет очень трудно достать еду. Людомары бросали ниусы малозаметным движением кисти. Охота с луком была слишком грубым видом охоты, ибо натяжение и скрип лука были слышны на многие метры вокруг.

От необходимости покормить малышку сознание людомара вмиг прояснилось. Самое простое, найти ей питья. Это было не сложно. Сок йордона сладок и очень питателен, хотя охотник не знал, пригоден ли он для пасмасов. Но попробовать стоило.

Первым делом людомар тщательно обнюхал ребенка, пытаясь дотянуться до запахов из ее кишок: что она ела последний раз. От нее пахло прокисшим молоком и забродившим хлебом. Этого в редколесье отродясь не найти.

Подумав еще некоторое время, людомар принялся собирать жуков и иных насекомых, которые девочка брезгливо отвергла. Охотник с удовольствием съел их сам. Лишь к вечеру ему повезло добыть нескольких ящериц, вылезших погреться на солнце.

Завидев эту добычу, девочка заулыбалась, ловко скатилась со спины иисепа и вытащила из-за пазухи рочиропс. Он был замызган и очень грязен. К тому же зелен, что говорило о его нижайшем качестве.

– Пфу! – показала она, что плюет на него. – Пфу! – и протянула охотнику. Тот плюнул на кристалл.

Тихое шипение со временем превратилось с пышущий жар.

Девочка снова взобралась на людомара, без спроса вытащила с его бока кривой нож-клык и поделила ящериц на мелкие кусочки. Каждый из них она принялась зажаривать и тут же есть. Куски, причитавшиеся людомару и иисепу, она аккуратно раскладывала в стороны от себя.

Иисеп с интересом втягивал запах жареного мяса, но по взгляду охотника понял, что ему нельзя подходить к девочке, ибо одного взмаха языка было достаточно, чтобы слизать не только кусочки мяса, но и самого ребенка.

– Сын Прыгуна, ты ли так зовешься?! – раздался голос позади охотника. Он резко обернулся. – Да-а, это ты, Сын Прыгуна. – Светлый, появившийся в нескольких десятках шагов от троицы, быстро подходил к очагу. Его седые космы свисали перед ушами двумя длинными косичками, а бородка была скреплена деревянными палочками.

Девочка подняла голову, быстро окинула взором лица людомара и иисепа, заметила спокойствие на них, и не нашла причин самой обеспокоиться.

– Ты в Редколесье, не забывай это. Чернолесье сокроет тебя и твои следы. Здесь все по-иному. Даже мой старый нос учуял запах жаркого.

Светлый мало чем отличался от Сына Прыгуна. Может быть, был немного выше него. Людомары все на одно лицо. Почти.

– Почему ты здесь? – спросил Светлый, и, не дождавшись ответа, спросил снова: – Ты оглох ли?

– Нет, мар… Я не оглох. Я устал. С последнего дождя я не сомкнул глаз.

Светлый остановился, оправил пепельного цвета волосы – лишь настолько иссиня-черная шевелюра людомаров могла выцветать к старости – и внимательно посмотрел на охотника.

– Ты долго не спал, но я знаю, с чем ты пришел. Иди за мной.

Приказав иисепу приглядывать за малышкой, охотник направился вслед за старцем.

***

Подходя к йордону, на котором стоял донад Светлого, людомар почувствовал присутствие другого охотника. Через некоторое время он заметил две ноги, высовывавшиеся из-под ближайшего куста.

– Он спит, – сказал старец, не оборачиваясь.

Они поднялись на верхний ярус ветвей.

Донад Светлого не представлял собой ничего особенного. Обыкновенное жилище старика: пяти шагов хватило бы, чтобы пройти его вдоль, и еще столько же – поперек.

– Эльениа, – проговорил старик и толкнул стену своего жилища. Стена разошлась в стороны и сокрыла старика.

Сын Прыгуна опешил. Он с удивлением заглянул за стену. Край донада свисал с ветвей дерева и пребывал на высоте пятидесяти локтей.

В этот момент старик снова возник прямо из стены, и с улыбкой посмотрел на молодого охотника.

– Тебе еще не ведома лесная магия? – спросил он. – Даже магия ходов неведома тебе?

– Я сторонюсь магии, – отвечал людомар. – Не по нраву она мне.

– Оно и верно! – закряхтел старик. – Ты молод, а потому тело и мысль твои подобны магии. На все способны. Но скоро и ты придешь к ней. Это верно, как и то, что старость настигнет тебя, как настигла меня. Но… – Он вздохнул. – Не об этом пришел ты говорить со мной, так ли? – Людомар кивнул. – Наш народ уменьшается, – со вздохом, перемешанным с кряхтением, произнес старик, усаживаясь на сук дерева, удачно расположившийся в доме и заменявший ему скамью. – Почему ты не присядешь?

– Я усну. Говори свое, а потом я скажу, зачем пришел.

– Ты зол. Ты не спал. Если все так, значит и ты видел омкан-хуута.

Охотник кивнул. Неожиданно его пошатнуло. Ноги подогнулись, и он оперся спиной о стену донада.

– Тот, который спит внизу, – тут же перешел к делу старец, – его зовут Темный лист. Он пришел ко мне по вчерашнему солнцу. Он рассказал, что перед дождем столкнулся в Чернолесье с омкан-хуутом у Прозрачного ручья, там, где Кровокамень поддерживает кумира Зверобога. Он видел останки дремсов. Они свалены в кучу неподалеку от Камня, в чаще. Где видел зверя ты?

– Три солнца прочь от донада по тропе к Гнилому озеру.

Старик нахмурился.

– По всему выходит, что за один переход омкан-хуут прошел столько, сколько не преодолеет и самый лучший из нас.

Это замечание было верным: между двумя местами встречи было не меньше двенадцати дней пути. Даже лучший из охотников не смог бы преодолеть это расстояние за один день.

– Их двое, – сделал за него вывод Сын Прыгуна.

– Нет, такое не может быть. Чернолесье не выдержит двух омкан-хуутов. Они пожрут нас и все живое, что здесь есть. Заходи, – неожиданно закричал старик, – не стой подле него. Он спит.

– Прости, Светлый, – закричали от корней дерева, – прости, что пришел к тебе без спросу, но мое дело не терпит. – Ветви йордона натужно заскрипели под тяжестью тела, которое полезло вверх. В донад протиснулся детина-дремс, от которого за версту разило терпким запахом пота и перегнившей еды. Он был огромного роста и одет в толстую шкуру. Голову и лицо его прикрывала густая шевелюра из волос и бороды; за спиной висел толстый круглый щит, сплетенный из прутьев твердокаменного дерева; в руках детина сжимал два топора. Еще один, почти алебарда, висел у него за спиной. К поясу был приторочен широкий короткий нож.