Варвара Шихарева - Чертополох. Излом

– В Милест тебя повезет тысячник Ревинар. Он из Знающих, но норов у него такой же дурной и вспыльчивый, как и у тебя. Если начнешь, наконец, думать головой, то смекнешь, что тебе надо делать… И еще – любой Одаренный всегда отличит природное от сотворенного…

Недовольство Арвигена летним походом коснулось лишь Олдера, обойдя Ревинара стороной, – пока Остен поджидал Бжестрова в Кабаньем Клыке, тысячник «доблестных» наслаждался жизнью в столице и теперь притащил весь блеск и всю спесь Милеста аккурат на границу Амэна и Крейга. Оправившегося от раны и заметно посвежевшего за эти месяцы Ревинара сопровождали не «доблестные», а его собственные – вооруженные до зубов и несущие на плащах герб хозяина – слуги. Сам же тысячник, отбросив воинскую куртку подальше, был разодет в соответствии со вкусами обитающих в Милесте благородных – богато украшенное мехом и золотым шитьем платье, цепь на шее и перстни на пальцах…

Всем своим видом Ревинар словно бы хотел подчеркнуть разность своего и остеновского положений. Это в последнем походе они были боевыми товарищами, что делили поровну и опасности, и ратную славу. Теперь же один из них оказался почти что в опале, и «доблестный» искренне считал, что стоит теперь выше вынужденного гнить на дальней границе Олдера. Более того, если кривоплечий тысячник не хочет сидеть в этой дыре вечно, ему следует выступить в качестве просителя, дабы Ревинар замолвил за него словечко…

Мысль о том, что гордец Остен теперь должен будет искать его расположения, грела главу «доблестных» не хуже огня в камине, да только встретивший гостей во внутреннем дворе крепости Олдер всю эту показную пышность словно бы и не заметил. Лишь глядя на едущего по правую руку от Ревинара всадника, едва заметно скривился – так, точно раскусил что-то невероятно кислое. «Доблестный» потащил за собою в это путешествие еще и племянника – избалованного столичной жизнью и донельзя спесивого юнца… Вернее, это для Остена Мелир был самоуверенным молокососом, а для Ревинара и его приятелей «обладающим большими задатками и способностями Одаренным». Мелир действительно владел немалой колдовской силой, но, служа под крылышком любящего дяди, слишком привык к тому, что все достается ему легко и просто. Парень искренне считал себя избранником судьбы и думал, что жизнь так и будет стелиться под его ноги, точно ковер, а воинская слава придет к нему сама собой – очень опасное заблуждение, как для обычного смертного, так и для колдуна…

Что же до Остена, то он мог простить многое, но только не спесивую дурь, а потому во время последнего похода тысячник посоветовал Ревинару сделать так, чтобы Мелир не попадался ему, Олдеру, на глаза – а то ведь может и пришибить сгоряча юное дарование, если оно вновь полезет туда, куда его не просят. «Доблестный» тогда хоть и упрекнул Остена в предвзятости, но его совету последовал, держа племянника подальше как от военных советов, так и от главы «карающих», и то, что теперь Ревинар притащил Мелира за собой, означало одно – приехавшим за пленником посланцам князя неизвестно не только о птице, но и о том, что Олдер прощен Владыкой Арвигеном.

Улыбка, осветившая в этот миг лицо Остена, была такой людоедской, что стоящий неподалеку от своего главы Антар вздрогнул и отвел взгляд. Гости же, пытаясь сохранить надменный вид, смотрели мимо кривоплечего тысячника, а потому не заметили опасности.

Молчание между тем затягивалось – скрестив руки на груди, Остен стоял у входа в оружейную, всем своим видом показывал, что не собирается первым рассыпаться в любезностях, и Ревинар, вздохнув, заговорил:

– Рад видеть тебя в здравии, Остен. Я и мой племянник прибыли сюда по воле Владыки.

Брови Олдера сошлись на переносье:

– И тебе здоровья, Ревинар. Кстати, что тебя задержало в пути? – Я ожидал вашего появления еще с позавчерашнего дня.

Тон Остена был сух до невозможности, и «доблестный» досадливо поморщился. Ох, совсем не такого приема он ожидал от опального тысячника, но и идти на попятную было уже поздно:

– Мы приехали бы раньше, если б не проклятая распутица. Дороги теперь больше напоминают болота.

– Не без этого. – Не меняясь в лице, Олдер согласно кивнул, подтверждая слова по-прежнему восседающего в украшенном серебряными накладками седле Ревинара. И тут же сделал приглашающий, истинно княжеский жест рукой.

– Отдохнете с дороги? Да и лошади ваши устали… – Произнесено это было так, что Ревинар мгновенно ощутил тебя просителем у трона Владыки. Даром что сам он на коне и в золоте, а Олдер – на земле, в потертой куртке «карающих»… Треклятый кривоплечий! Как у него это получается?.. Хорошее настроение покинуло «доблестного» в одно мгновение, к тому же его посетила очень неприятная мысль. Остен знает что-то, чего сам он не учел. Находиться в крепости расхотелось совершенно.

– Нет. Мы и так задержались в пути, и теперь нам следует наверстать упущенное. Владыка не должен ждать… – Отказ Ревинара звучал вполне вежливо, но тут неожиданно его перебил Мелир:

– Дядя прав. Князь Арвиген весьма раздосадован твоим, Остен, промедлением. К тому же наши лошади не слишком устали, а я предпочту ночевать в Ренторе, чем в этом клоповнике, который именуют крепостью лишь по недоразумению.

Снующие по двору по каким-то хозяйственным нуждам «карающие» – дел в это утро оказалось почему-то многовато, и все были срочными – после дерзких слов прибывшего из столицы юнца напряглись, точно готовые сорваться с поводков борзые. Ревинар же подавился воздухом и глухо закашлялся. В это мгновение он горько пожалел о том, что Мелир за всю жизнь ни разу не получил розог. Нет, его племянник, конечно, щедро одарен Мечником, но начинать открытое противостояние с Остеном, да еще так по-глупому… Уж кто-кто, а Ревинар знал, к чему это может привести. «Доблестный» уже открыл рот, собираясь загладить грубость Мелира, но Олдер его опередил:

– Разве наш князь дозволял тебе, Мелир, говорить от своего имени? Если нет, то лучше придержи язык – Владыка Арвиген не любит самопровозглашенных толкователей своего настроения. Что же до клоповника, то ты совершенно зря опасаешься за свою драгоценную шкуру – крейговцы усмирены и не смогут пить твою высокородную кровь.

Слова Остена хлестали не хуже плетей – щеки Мелира мгновенно стали алыми, точно утренняя заря от бросившейся в лицо крови, но достойный ответ он сразу найти не смог:

– Остен, я не позволю… Ты не должен…

Закончить предложения парень так и не смог – Ревинар, с силой сжав плечо племянника, разом оборвал его метания.

– Мелир слишком молод и горяч – этот порок пройдет со временем. Более того, я сам прослежу, чтоб такого впредь не повторялось. Не держи на него обиду, Олдер.