Варвара Шихарева - Чертополох. Излом

– Не бросай меня, Олдер… Пожалуйста… Я виновата, я понесу любое наказание… Только не бросай…

Остен посмотрел на скорчившуюся у его ног женщину и судорожно сглотнул вставший поперек горла комок. Его жена лишена ума и воли, а без постоянного покровительства она просто погибнет – слова Дейлока, отрекающегося от ставшей невыгодным товаром дочери, сломили ее… Если теперь еще и он, законный муж, решит снять с себя всякую ответственность за провинившуюся жену, это станет для Ири концом. Привыкшая жить хоть и по указке, но под постоянной опекой, она просто не перенесет двойного предательства… Красивый и слабый цветок из зимнего сада не может существовать без надежной опоры… А разве он, Остен, не клялся в храме быть жене такой вот защитой и подмогой…

– Полно, Ири… Тебе же вредно вставать… – Разговаривая с женою, точно с малым ребенком, Остен с трудом разжал руки судорожно вцепившейся в него Ири и, подняв жену, бережно перенес ее на кровать. Укрыл одеялом, коснулся пальцами мокрой щеки. – Я твой муж, Ири, и я никогда тебя не брошу… Слышишь, никогда!..

Ири всхлипнула, а потом, поймав ладонь Олдера, что было силы сжала ее в своих тонких пальцах:

– Папа сказал, что я больше не смогу иметь детей… Что я убила малыша… Но я не хотела, Олдер… Я ничего не знала про зелье!.. Ни про это, ни про приворотное…

– Знаю… – Сидя на кровати подле жены, Остен провел рукою по ее волосам. – Тебе не следует так убиваться, Ири. Первая беременность часто заканчивается выкидышем, и он далеко не всегда сулит бесплодие. Осмотревший тебя врач сказал мне, что после надлежащего лечения ты еще сможешь иметь детей… А пока надо успокоиться и набираться сил. И перестать плакать – слезы лишь отсрочат твое выздоровление…

Словно бы загипнотизированная ласковым и спокойным голосом мужа, Ири перестала всхлипывать и устало откинулась на подушки, но руки Олдера так и не выпустила. Теперь Ири держалась за нее, словно утопающий за ускользающую из пальцев ветку. Остен же, в свою очередь, продолжал говорить – обещал, что, как только жене станет хоть немного получше, они переберутся в дом Дорина. Там Ири будет веселее, чем здесь, ведь жена и сестра его двоюродного брата с удовольствием составят Ириалане компанию…

Остен еще долго рассказывал жене о своем брате, говорил, что им из-за его службы пока доведется остаться в Милесте, но это и к лучшему, ведь здесь гораздо легче найти толковых лекарей… Да, и главное, в Амэне святилище Малики находится под боком…

Олдер строил планы на будущее ровно до тех пор, пока успокоенная его словами Ириалана не погрузилась в тихую дрему. Лишь после этого Остен осторожно высвободил руку из пальцев жены и вышел из ее покоев.

В коридоре его терпеливо дожидались Антар с донесением и не смеющая нарушить покой беседующих супругов служанка Ири. Велев девушке быть неотлучно при хозяйке, Остен отправился в казармы в сопровождении хранящего молчание Антара. Дела отряда принудили Остена задержаться в городе до самого вечера, но, получив роздых, он отправился не домой, а на пристань. Вид набегающих на берег волн его всегда успокаивал, а сейчас Остену никого не хотелось видеть.

В порт Олдер попал ровно к закату – вдыхая острый запах соли, водорослей и рыбы, молодой сотник еще долго смотрел на кажущиеся черными на фоне последних золотых лучей, чуть покачивающиеся на мелких волнах корабли с подобранными парусами, на темно-зеленую воду, на далекую линию горизонта…

Успокоив Ири, Остен одновременно отрекся от столь желанной ему свободы… Конечно, у него оставалась еще одна лазейка – он мог, не давая жене развода, услать ее в дальнее имение и видеть не чаще раза в год, но подобное решение казалось Олдеру бесчестным. В конце концов, он пообещал Ири поддержку и заботу, а не ссылку, и теперь ему следовало посадить свои чувства и желания на короткий поводок.

Вызванный им тогда на разговор Антар был, по большому счету, прав – ответственность за судьбу жены лежит на муже, так что негоже теперь метаться и лезть из кожи вон, думая, как избавиться от брачного ярма.

С этого дня он начнет выполнять все взятые на себя обязательства – защитит Ири даже от самой себя, будет с нею ласков и терпим к ее недостаткам… В конце концов, она по уму – всего лишь ребенок. Капризный, избалованный, но при этом – слабый и уязвимый…

Когда Остен окончательно утвердился в своем решении, то почувствовал себя если и не лучше, то легче. Пора мучительных размышлений и метаний закончилась, и теперь пришло время действий.

Вернувшись в дом Дейлока глубоко за полночь, на следующий день Олдер встал с первыми же солнечными лучами. На диво собранный и спокойный. Справившись у служанки о том, как Ири провела ночь, Остен отправил Дорину весточку с небольшой просьбой и, получив ответ, спустился вниз в поисках тестя.

Дейлок как раз трапезничал во внутреннем саду и, увидев глаза зятя, едва не подавился вином из кубка…

Олдер, не меняясь в лице, дождался, пока вельможа справится с приступом кашля, а потом холодно сообщил, что, как только Ири почувствует себя немного лучше, ее с радостью примут в доме Дорина. Жена должна жить подле мужа…

Кроме того, после выходок Гердолы он как муж позаботится о том, чтобы теперь Ириалану окружали лишь люди, проверенные лично им, ведь тестю в этом вопросе у него, Остена, больше веры нет…

Огорошив Дейлока такими новостями, сотник, не обращая внимания на слабые попытки тестя расспросить, чем вызваны такие решения, отправился на службу, где и пробыл до позднего вечера.

А еще через два дня – после того, как осмотревший Ири врач отметил, что опасность повторного кровотечения миновала, Ириалану со всеми возможными предосторожностями, в крытых носилках перевезли в дом главы рода Остенов. Там ее ожидали старательно подготовленные светлые покои и пара толковых служанок, которые отныне должны были заменить старую Гердолу.

Хотя из-за болезни Ири супруги обретались в разных спальнях, каждый день Олдера начинался с того, что он навещал Ириалану и проводил с ней некоторое время перед тем, как отправляться в казармы. Справлялся о том, как прошла ночь, рассказывал всякую забавную ерунду и даже, отстранив служанку, иногда сам брался за гребень, помогая Ири расчесать ее роскошные, тяжелые косы.

После таких визитов не то что у Ири, а даже у Дорина не возникало сомнений в том, что Олдер, несмотря на произошедшее, по-прежнему влюблен в свою жену. Истину знал лишь молчаливый Антар, но он как раз был бы последним, кто поведал бы окружающим об истинном положении дел.

Между тем и обморок Ириаланы в храме, и ее последующее недомогание, и заметное охлаждение между Дейлоком и Остенами породили среди милестской знати целую волну слухов и домыслов, отзвуки которых, конечно же, дошли до Владыки Арвигена…