Джеймс Клеменс - Врата ведьмы

– Ты позабыла меня, Ни’лан?

– Я понятия не имею, кто ты… – покачала она головой.

– Ох, да разве это важно? – Он взмахнул посохом, будто отмахиваясь от ее слов. – Мои глаза, возможно, совсем ослабели, но не слух. Важно то, что я помню голос твоей лютни. Как я мог его забыть? – Он поднял изможденную ладонь. – Ведь это я помог ей появиться на свет своими собственными пальцами.

– Родрико? – Догадка озарила Ни’лан.

– О, девочка вспомнила простого резчика по дереву.

Она кинулась к нему, задержавшись на миг, чтобы рассмотреть проницательные глаза старика и его крючковатый нос, нависающий над густыми седыми усами. Когда она видела его последний раз, усы были черными как смоль. За минувшие пятнадцать лет человек сильно одряхлел. Нифай узнала старого друга и радостно обняла его, отложив лютню в сторону.

Поздоровавшись, Ни’лан отступила на шаг.

– Так ты все время оставался в Темной Чаще?

Родрико погладил усы. Тень набежала на его лицо, когда он перевел взгляд с лютни на затронутый порчей лес.

– Да, девочка.

– Но как? Почему? – Ни’лан пыталась понять, что же произошло с тех пор, как она вышла в путь с лютней.

Мисилл поравнялась с ней, все еще держа мечи наготове. Нифай заметила, что Крал и Тайрус тоже не убрали оружие.

– Действительно, как тебе удалось выжить в Темной Чаще и не поддаться порче? – спросила воительница.

– Мир вам, путники. – Старик посмотрел на их клинки. – Вложите мечи в ножны и заходите в жилище. Если вы хотите знать мою историю, то я поведаю ее вам, но не раньше, чем мы отряхнем снег и расположимся у теплого очага.

Ни’лан осторожно отвела в сторону лезвие меча Мисилл.

– Родрико можно доверять. Это он вырезал мою лютню. Он и множество поколений его предков дружили с нифай и были ближе к нам, чем любой другой человек.

Поколебавшись, Мисилл кивнула и сунула клинки в скрещенные за спиной ножны. Жестом она предложила друзьям последовать ее примеру. Лорд Тайрус убрал свой мриланский меч, а Крал неторопливо сунул топор за пояс. Мерик оставался безоружным, скрестив руки на груди, а Могвид прятался за его спиной.

– Заходите внутрь, – ободрил их Родрико. – Поднимайтесь по лестнице в верхнюю комнату.

Ни’лан шла первой, благоговейно вступая в сердцевину ее родного дерева. Чувства в ее груди смешались при виде крутой спиральной лестницы, ведущей наверх. Аромат древесной живицы и камфоры, врываясь в ноздри, запел в сердце, будто струны лютни. Всколыхнулись старые воспоминания, радость и горе смешались воедино. Пыль дорог, истоптанных за пятнадцать лет, осыпалась с нифай. Она притронулась ладонью к древесине, пытаясь дотянуться до сердца дерева, но ничего не почувствовала. Только пустоту. Ноги ее подкосились, а пальцы левой руки сжали гриф лютни. Душа дерева теперь жила в инструменте.

Шагая вверх по лестнице, Ни’лан внезапно осознала: нифай никогда не устраивали жилища внутри своих деревьев.

Они делали помосты с навесами на ветвях. Лишь родственное дереву создание могло соединиться с ним, но путем смешения душ, а не через грубое проникновение.

Она оглянулась, разыскивая взглядом Родрико. Впервые нифай проникала в свое дерево подобным образом. Старик кивнул ей, подбадривая.

Лестница привела их в просторную комнату, занимавшую всю ширину ствола. Посредине возвышался опорный столб, а вокруг стояли комоды, кресла, столы, вырезанные из твердой древесины и украшенные затейливыми узорами.

Но Ни’лан не замечала мебели. Ее внимание приковала центральная колонна – подлинная сердцевина дерева. Медленно она обошла вокруг, пока не увидела углубление. Приложила к нему лютню. Очертания в точности совпали.

– Ее истинный дом, – подошел к ней Родрико.

Ни’лан обернулась.

– Я гляжу, ты обустроил свой дом здесь, в моем дереве. – В ее голосе звучали обвиняющие нотки.

– Будто какой-то червь, желающий спрятаться, – грустно вздохнул старик, – и точащий дыру в яблоке, добираясь до сердцевины.

– Мне жаль… – Ни’лан коснулась его руки. – Я не то имела в виду…

– Нет, девочка. Это противоестественно. Я слишком долго жил среди нифай, чтобы не разделять твои чувства. – Он опустил глаза. – Но после того как ты ушла, дерево позвало меня.

– Что?

– Хотя дух его перебрался в лютню, – покачал головой мастер, – в корнях оставалось немного магии. Достаточно, чтобы подпитать остаток древесной души. В тот день, когда ты отправилась в путешествие, я пришел сюда, чтобы забрать инструмент, и дерево заговорило со мной. Ну не то чтобы заговорило, я просто почувствовал его в сердце и в разуме. Такого со мной еще не случалось.

– Не понимаю.

– Присядь у огня, я все объясню, – вздохнул Родрико.

Опираясь на клюку, он прошел к выложенному камнями камину у одной из стен.

Друзья Ни’лан уже собрались там. Фардейл растянулся едва ли не вплотную к пламени. Остальные опасливо переминались с ноги на ногу, будто не замечая кресел.

– Присаживайтесь, – пригласил их старик. – Кто-то же должен воспользоваться этими креслами, которые я делал долгими зимними вечерами. Расслабьтесь. Я согрел на огне бузинное вино. А выше есть комнаты с кроватями.

Все неторопливо разместились на креслах, передавая из рук в руки вино, которое согревало их до самых костей.

Родрико сходил в маленькую кладовку и вернулся с головкой сыра и миской каштанов, собираясь пожарить их на огне.

– Я обещал вам историю, – проговорил он, помешивая шипящие и потрескивающие каштаны на противне.

– Как ты выжил там, где никто выжить не может? – кивнула Мисилл.

Старик со слабым стоном опустился в свое кресло.

– История, которую мне предстоит вам поведать, довольно долгая. Поэтому позвольте, я начну с того, с чего должны начинаться подобные истории, – с завязки. То есть с Цесилии.

– С Цесилии? – удивилась Ни’лан, не ожидавшая услышать имя старейшей нифай их леса.

– А кто это? – Мисилл отхлебнула вина из кружки.

– Цесилия – хранительница Труа Глен, – начал Родрико. – Самая старшая из сестер-нифай. Она была связана с наидревнейшим деревом рощи и, когда порча накинулась на него, испытала страшные мучения. Кошмарные сны, бред… Это тянулось не меньше трех месяцев. Но когда, как я предполагал, кончина ее была близка, ей явилось видение – Лок’ай’хера, возрождающаяся к жизни из озера алого огня. Огня, порожденного магией. Тогда она призвала меня, поручив вырезать из сердцевины этого дерева лютню, чтобы Ни’лан могла отправиться в путешествие по землям Аласеи в поисках магии, способной исцелить наш обреченный лес.

Ни’лан смотрела на языки пламени.

– Да, таково было пророчество Цесилии, из-за которого я пустилась в странствия. – Она повернулась к Родрико. – Но ты-то почему не бежал? Ведь ты исполнил свой долг.