Григорий Григорьянц - Гром над Араратом

– Твое имя означает «солнышко», ты и есть Солнце моей судьбы, мое сокровище, ты всегда верила в меня, а сегодня спасла от смерти. Боги подарили тебя мне, и я клянусь, что буду любить тебя вечно, и пусть наша любовь станет истинным восторгом жизни!

Колонны зала окрасились сначала в красный цвет, а затем в бордовый. На стене проявилось новое изображение: орел, как символ безграничной власти, победы и величия, держащий в когтях звезду – символ царской власти и божественной идеи. Чутье подсказали Тиграну, что делать дальше. Он посмотрел на дракона, который неподвижно лежал на каменном полу. Кровь сочилась из его шеи, и вокруг чудовища образовалась грязно-зеленая лужа. Тигран поднял с пола один из кинжалов с ручкой из рога африканского носорога, подошел к дракону и обмакнул клинок в драконью кровь. Лезвие кинжала вмиг позеленело, потом заиграло всеми цветами радуги и, наконец, стало золотым, и на нем проступило изображение дракона. Теперь этот кинжал мог пронзить любую стену. Закрепив его на поясе, Тигран, сказал:

– Аревик, нужно идти прочь из этого мерзкого места. Возьми факел, иди в тоннель и жди меня там, а мне кое-что нужно завершить.

Девушка пошла, а седовласый Тигран, взглянув на огненный меч, произнес:

– Хватит ли сил завершить начатое?

Он подошел к одной из колонн, размахнулся и ударил по ней своим волшебным мечом. Колонна начала обрушиваться, а вместе с ней стал рушиться потолок зала. Тигран, рискуя жизнью, уже наносил удар по другой колонне, потом по третьей, по четвертой. Куски глыб и блоков под невероятный грохот и шум падали на дракона, погребая его под мощным завалом. Пробираясь сквозь пыль и летящие камни, Тигран шел к тоннелю, где с факелом, поднятым над головой, стояла и ждала его Аревик. Он перелез через валуны и стал рушить мечом стены тоннеля, чтобы обвалить вход. Образовался мощный завал из камней и скальных пород, а чтобы никто никогда не смог пробраться в пещеру, а мировое зло было навечно запечатано в горе, он воткнул меч Ваагна в большой камень. Меч вошел в него, как в масло, молнии и волны света ударили в разные стороны, и камни в завале слились в единое целое, образуя монолит. Возникла стена, которую нельзя ничем пробить.

– Милая, уходим! – крикнул Тигран, и, взяв у Аревик факел и освещая им подземную дорогу, повел ее по длинному тоннелю к свету, к жизни.

Меч Ваагна, воткнутый до середины лезвия в камень, засветился таинственным синим светом, а затем медленно угас, став на долгое время надежным замком для уничтожающего жизнь зла.

Ослепительный блеск молний и раскаты грома над Араратом внезапно прекратились, после бури наступило затишье и выглянуло солнце. Люди, прятавшиеся в горном гроте, не веря, что все закончилось и они остались живы, стали выходить из своего укрытия, обнимались и смеялись, громко выражая свои эмоции. Меружан сказал:

– Даже самая темная ночь всегда сменяется рассветом.

Солдаты, используя копья, щиты и ремни, немедленно приступили к сооружению мостков над провалами в карнизе. На скале у пещерного святилища появились Тигран и Аревик. Все ликовали, приветствуя своего царя, а Тигран кричал им:

– Победа, победа! Слава богам, злой дух заперт в пещере на вечные времена! Высшая правда и преданная любовь победили зло!

Лициний Лукулл в своем доме в понтийской Амасии принимал Мурену, но не как своего подчиненного, а как бывшего консула Римской республики, умного и прозорливого человека. Теперь Мурена, побитый Митридатом, был понижен до легата, командовал легионом, но Лукулл прислушивался к его советам. Между собой они всегда говорили откровенно.

– В Риме неспокойно. Все, кто приезжает из столицы, говорят, что правительство слабое, участились беспорядки, грядет диктатура! – говорил Мурена.

– Я знаю, – подтвердил Лукулл. – Там всех обуяла алчность. Риму давно требуется сильная рука. А знаешь, от кого зависит будущее Рима?

Мурена пожал плечами.

Лукулл сам ответил:

– От нас, полководцев! Рим стал слишком большим, чтобы им можно было управлять с помощью демократии.

Лукулл понимал, что республиканский строй в Риме обречен, но, так как он был далеко от столицы, все его мысли занимала война.

– Мурена, – сказал он, – ты был консулом, как и я, ты начал эту войну, я ее продолжил. Нам в руки падает огромное богатство, так неужели мы остановимся на полдороге?

– Да, мы уже не молоды, а поэтому пресмыкаемся перед богатством. К блеску золота привыкают быстро, – ответил легат.

Они пили из кубков старое выдержанное соррентийское вино, привезенное с виноградников Помпей.

– Клодий вернулся из своей разведывательной поездки в Гордиену, – сказал Лукулл. – Он подговорил царя Зарбиену тайно противодействовать Тиграну, так что подготовка к войне с Арменией идет по плану.

– После попытки захвата власти сыном царя Тиграном-младшим в царстве Тиграна неспокойно, – сказал Мурена.

– Мне это обходится дорого. Расшатать устои армян оказалось делом не только дорогим, но и трудным. Да, мятеж не удался, но мы получили в стане противника союзников и шпионов, подкуплены царедворцы и полководцы, наемники деморализованы, у нас есть точные карты горных проходов, перевалов и дорог Армении, успешно ведется работа среди греков и каппадокийцев. Став снисходительным, царь Тигран допустил ошибку: его царство обрело нестабильность. Как видишь, я все учел.

– А как дела на понтийском фронте?

– Просьба Махара, сына Митридата, приславшего мне венец отца, признать его другом и союзником римского народа выполнена. А раз так, то прежняя война окончена! – Лукулл с грохотом поставил свой кубок на стол, расплескав вино. – Новое наступление Митридата сдерживает легат Сорнатий, и пока успешно. У престарелого царя Понта мало войск, хотя его воины дерутся отчаянно. К сожалению, я так и не поймал Митридата, возвращаться в Рим не с чем. Какой триумф без главного врага Рима, и пока результаты моей кампании ничтожны! Ты – мой главный советник, вот и дай мне мудрый совет.

– Лициний, – произнес Мурена, – ты взял в Понтийском царстве богатую добычу, но главными сокровищами Митридата мы не завладели, хотя и знаем, где он их зарыл. Молва гласит, что его богатства несметны. Даже своего погибшего коня царь приказал вылить из золота в полный рост. Хотел бы я увидеть эту статую!

Перспектива идти на Боспорское царство Лукулла не прельщала.

– Но ведь я могу пленить царя Армении Тиграна! – воскликнул Лукулл. – В конце концов, это он повинен в том, что Митридат до сих пор не схвачен, высокомерно объявив мне войну.

– Я знаю, для себя ты давно принял решение пойти на Армению, и отговаривать тебя не стану. Но я хочу, чтобы ты знал, какие могут быть последствия. Римский закон запрещает наместнику выводить войска за пределы своей провинции без особого на то разрешения сената, и несанкционированное вторжение в Армению вызовет бурю критики в Риме.