Григорий Григорьянц - Гром над Араратом

– Меня зовут Архелай. Мы выполняем миссию наместника Митридата в Боспорском царстве, его сына Махара.

– Я проконсул провинции Азия и главнокомандующий римской армией Лициний Лукулл. Слушаю тебя, Архелай.

– Наместник Боспорского царства Махар шлет тебе приветствие и сообщает: его отец Митридат VI Евпатор полностью проиграл войну.

– Да, именно так! – Внутри Лукулла ликовал победитель. – Уже десятки родственников царя Митридата, его придворных вельмож и советников перешли к нам, римлянам.

– Махар уверен, – продолжал Архелай – что отец и дальше будет бездействовать в почетном плену у армянского царя.

– Я знал, что все окружение понтийского царя разбежится! – Лукулл с торжеством взглянул на своих подчиненных. – И что же Махар хочет?

– Махар изъявляет тебе полную покорность, он претендует на трон отца.

Предательство Махара было налицо. Вот он момент триумфа! Чтобы не показать свою радость, Лукулл принял озабоченный вид и холодно спросил:

– Ну и….?

– Разуверившись в отце, Махар прислал тебе наследственную диадему царей Понта. – Архелай взял у товарища шкатулку и открыл ее.

На красном бархате, сияя и маня, лежала диадема Митридата, еще лучше и богаче той, что захватили в бою при Кабире. Лукулл знал толк в драгоценностях. Диадема, символ царского достоинства, головное украшение царя в форме золотого кольца с драгоценными камнями и белыми лентами сзади, имела династическую эмблему – шестилучевую звезду над полумесяцем – и была изготовлена с особым изяществом.

– Несомненно, только предводитель понтийских греков мог носить эту диадему. – Взяв венец в руки, Лукулл поднял этот символ власти высоко над головой и победоносно посмотрел на свое многочисленное окружение из римских офицеров. Послышались одобрительные возгласы. Перекрывая гром ударов метательных машин и крики воинов, он воскликнул: – Победа – удел смелых и сильных людей, одерживает победу тот, кто проявляет наибольшее усердие и благоразумие! – Затем он снова взглянул на Архелая: – Ну и….?

– Махар шлет тебе десять кораблей с хлебом, он просит признать его другом и союзником римского народа.

«Какая удача! Хлеб в амбарах заканчивается, кормить население и армию нечем, – думал Лукулл, – впрочем, иначе и быть не может. Победитель получает все!»

А вслух сказал:

– Я похлопочу перед римским сенатом о признании Махара другом и союзником римского народа, взамен мне нужен хлеб для армии. В Тавриде его много, не зря же скифские цари изображают хлебный колос на своих монетах!

– Да, проконсул, – отвечал Архелай, – твои слова я передам Махару.

«Победа! Победа!» – ликовал Лукулл, когда понтийская делегация ушла.

– Клодий! – позвал он. – Ты понимаешь, что произошло? Это исторический момент! Армянский царь остался в одиночестве, его воины недостаточно обучены, военная организация слаба, полководцы воюют по старинке. Я всегда верил в свою звезду, и вот он миг удачи!

Клодий промолчал. А Лукулл, взглянув на диадему, лежащую на столе, произнес:

– Этот дар Махара я присоединю к синопским трофеям, Преция будет довольна. Клодий, отправь Архелая с этим венцом к стене города, пусть уговорит защитников сдаться.

Киликийские наемники грабили город. Наконец, устав от разбоя и убийств, киликийцы подожгли его и начали грузиться на оставшиеся неповрежденными торговые суда в гавани, чтобы бежать. Каждый из них затаскивал на судно по одному, по два, а то и по три мешка с имуществом состоятельных жителей. Суда вышли в море. Несколько перегруженных, плохо управляемых кораблей стали переворачиваться, унося на дно и добро, и команду.

Над городом взвилось пламя пожара. Люди на крепостных стенах, видя, как погибает их прежде цветущий город, плакали. Архелай и его два спутника подошли к воротам столицы, шум боевых действий вдруг стих, и в наступившей тишине Архелай услышал со стены голос Селевка:

– Архелай, зачем ты пришел?

– Селевк, все кончено! Вот, смотри! – И он поднял над головой диадему Митридата. – Махар захватил власть в царстве и перешел на сторону римлян, он прислал им десять кораблей с хлебом. Прекращай бессмысленное сопротивление! Как я вижу, и защищать-то уже нечего.

После непродолжительной тишины раздался скрип, и огромные, обитые медными листами ворота города отворились, показалась фигура Селевка, перевязанного бинтами, но с мечом в руке. Он, прихрамывая, подошел к Архелаю и долго смотрел ему в глаза, а потом вместе с ним направился в лагерь противника.

Город пал. В римском лагере, представ перед Лукуллом, стоящим у белоснежного шатра, в окружении большого числа легионеров, Селевк опустился на одно колено и протянул двумя руками меч победителю.

– Гарнизон Синопы сдается на милость победителю, – сказал он.

Лукулл дал знак, и офицер забрал меч. Сделав несколько шагов вокруг Селевка, он сказал:

– Милости не будет. Ты и твои солдаты дорого заплатите за свое упрямство. Скажи, где сокровища Митридата, и я сохраню тебе жизнь.

Селевк поднялся с колена и гневно посмотрел на Лукулла:

– Я загрузил их на корабли, которые ты потопил!

– Что?! – завопил Лукулл. Его глаза вылезли из орбит, кулаки сжались, лицо перекосилось, сердце бешено застучало. В таком состоянии своего главнокомандующего не помнил никто из его подчиненных. В любой ситуации Лукулл был выдержанным, спокойным, трезвомыслящим, и вдруг взрыв негодования!

Город сгорел дотла. Единственное, что досталось Лукуллу, это чудом сохранившаяся чудесная греческая статуя бога-покровителя воров Автолика, который, согласно мифам, был самым хитрым и ловким вором и разбойником.

В крепости Бнабел Митридат чувствовал себя пленником, хотя и почетным, несмотря на то что вся крепость была в полном его распоряжении. По-прежнему охрана была в основном армянская, и весь персонал тоже был армянским. Отряд понтийских воинов был расквартирован в соседнем городке, и только несколько вельмож были рядом. Хорошему настроению не способствовало даже то, что Тигран прислал к нему своего лучшего повара.

– Это что? – спросил он, пробуя кондитерское изделие, очень ароматное и необычное, поданное ему на десерт после обеда. – Гипсикратия, попробуй, очень вкусно!

Повар Хосров, армянин, которого позвали в зал по приказу Митридата, поклонился:

– Государь, бари ахоржак! [15]

– Что это за сладость? Никогда не пробовал! – сказал Митридат.

– Царь Тигран поручил мне готовить для тебя самые изысканные блюда. Это пирог «Вавилон».

– Вкус необычный! – громко сказал царь. – И какой рецепт?

– Рецепт такой: взять ячменную и пшеничную муку, смешать с оливковым и кунжутным маслом и финиковым сиропом…