Евгений Щепетнов - Вопросы практической магии

Девушка, которая разливала по тарелкам похлебку, слегка вздрогнула при словах колдуна, втянула голову в плечи и быстро похромала в кухню, видимо, решив, что слова «Тошнит уже от нее!» относятся к ней, кухарке. Колдуны проводили ее взглядом, старик вздохнул и вполголоса сказал:

– Я уже говорил, что она умненькая? Разговаривал с ней. На удивление ясные, дельные суждения. Письму и чтению ее научила лекарка. Говорит, что та пыталась ей помочь, почти исправила хромоту, но до конца исправить не успела – случилось то, что случилось.

– Я не пойму, куда она вообще-то делась, эта лекарка? – перебил его Илар. – То она куда-то сама ушла, то ее прогнали. И куда подалась? Что об этом говорит ваша девица?

– Ничего не говорит. Но мне кажется, она подозревает, что лекарки нет в живых. Убили ее. Может, жена старосты. Или он сам, когда понял, что лекарка ему не достанется.

– А расспросить?! Расспросить можно! – подпрыгнул на месте Даран. – Илар, ты же можешь! Надо спросить покойника!

– Раньше надо было, – сухо ответил Илар, сосредотачиваясь на похлебке. – Теперь что, выкапывать труп? И зачем? Чтобы спросить, куда делась лекарка, до которой нам нет никакого дела? Нет уж, братец, я трупы выкапывать не буду! Ешь давай… тощий, так еще и не ешь! Жуй…

– Ну заколдуй что-нибудь! Заколдуй! И поедем! Например, вот это дерево! Представляешь, залезаем на него, оно ветками машет, скрипит и тащит! А мы сидим и плюем на тех, кто ниже нас ростом! Здорово? Дядя Исси, скажи же – здорово!

– Мелкий, не приставай к брату! Нельзя растрачивать колдовство понапрасну! Тратить силы на всякие мелкие волшебства…

– Ага! Чего замолчал-то?! А кто лошадей заколдовал? Я, что ли?! Кто бы говорил!

– Во-первых, это было не мелкое волшебство, а заклинание десятого уровня, и такое, что его не мог скастовать никто, кроме меня, – попробуй-ка, удержи в голове наводку на целый табун лошадей! И наколдовать так, чтобы они уделали всю площадь, но при этом не подохли! Мне же их жалко, в конце-то концов. Лошадей-то.

– А людей, людей тебе жалко?

– И людей жалко. Но не так, как лошадей. Вернее – не всех людей… Ну… сам подумай, ты ведь знаешь таких людей, которым и жить-то нельзя? Негодяев? Подлецов? Знаешь. А лошадей? То-то же… Лошадь – она верная. Она работает, пока не упадет и не умрет. А люди этим пользуются! Вообще-то мы, люди, подлецы! Все – подлецы!

– Это почему еще? Что-то тебя, дядюшка, не в ту задницу понесло…

– Тьфу! Что за выражения?! Где нахвататался такой гадости?! Впрочем… понятно. Ну да, все мы негодяи. Обманываем. Воруем. Обижаем. Животные честны, они не убивают ради развлечения. Ну… почти не убивают. Хм… отстань! Ну что ты ко мне пристал?! Жалко – не жалко… мне всех, может быть, жалко! Только всех не пережалеешь…

– Даран, не трогай господина Иссильмарона. – Илар недовольно покосился на мальчишку, тащившегося позади всех, и укоризненно покачал головой. – Мы прошли-то всего ничего, а ты уже ноешь, будто на три горы взобрался! Что с тобой такое?

– Устал чего-то, – понурился Даран и, споткнувшись, упал на землю. Быстро поднялся и побрел дальше, вверх по склону, роняя капли пота с мокрого лба. Илар внимательно посмотрел на него, поморщился, потом попросил:

– Быстрик, ты не поможешь ему? Можешь подхватить на спину?

– Конечно, братец! Я и сам хотел тебе предложить! Ты знаешь, он что-то слишком уж горячий, я это чувствую. Он болен?

– С утра вроде не жаловался. Может, простыл? Сейчас я ему скажу…

– Я сам!

Илар не успел удивиться, когда Быстрик, мягко шагающий по тропе, вдруг отрывисто рыкнул:

– Даран. Сесть. Спина. Быстрик!

– О-о! Ничего себе! – восхитился мальчишка, подбежал к однорогу и тут же ловко запрыгнул на его широкую, мускулистую спину. – Ты научился говорить?!

– Плохо. Учусь! – пролаял-прорычал Быстрик, и Даран еще крепче обхватил его руками, укладывая голову на шею магического существа. Быстрик покосился, оскалился, что, видимо, должно было изображать улыбку, и снова пошел вперед, не почувствовав никакого неудобства. Да и что весит худой мальчишка, который никак не мог прибавить ни в весе, ни в росте?

Илар не мог понять, в чем тут дело, почему Даран не растет. Спрашивал у Иссильмарона, тот пояснил: «Плохо питался, много работал. Выправится со временем. Или не выправится. Зависит от того, когда его вытащили из той помойки, в которой он обитал. Если успели вовремя – все будет хорошо».

«Если» – слово нехорошее, но Илар надеялся, что тут все без «если» решится – выправится Даран!

За те дни, что колдуны отлеживались в селе, зализывая физические и моральные раны, на полянке перед скалой ничего не изменилось. Так же торчали пеньки, скрывая свою магическую суть, так же плавали в пространстве ловушки, которые Иссильмарон снова обозначил, напустив розового тумана. Только вот на этот раз пеньки уже были в числе друзей – Илар выпустил заранее подготовленное заклинание, и они не отреагировали на появление Иссильмарона, опасливо поглядывающего на деревянных монстров.

Старый колдун медленно подошел к скале, уперся в нее ладонями, будто подпирая, уберегая от падения, постоял так с минуту, не говоря ни слова, затем отодвинулся на пять шагов и начал творить колдовство.

Длинное заклинание, пассы руками, завывания, непонятные слова – обычные, уже ставшие привычными атрибуты колдовства. Обычные для колдуна, но не простого человека.

Заклинания высшего уровня всегда отличались тем, что слова, которыми записывалось заклинание, не были похожи ни на что в мире – бормотание, вскрики, вой. Почему все эти звуки делали то, что делали, не знает никто, и скорее всего никогда не узнает. Опять все это будет списано на прихоть богов, устроивших магию так, а не иначе. Боги же! Развлекаются как пожелают. А желают они странного, такого, что частенько и в голове не укладывается…

То, что произошло после истечения заклинания, было не просто красивым, а… потрясающим! Такого Илар не видел никогда!

Вспышка света едва не выжгла его глаза, и несколько секунд молодой колдун ничего не видел. Когда проморгался, заметил, как во все стороны расходятся пульсирующие волны света, каждая из которых соответствовала цветам радуги – ярким, сочным, заметным даже при дневном свете. Волны истончались по мере удаления от источника, пока не растворились в безбрежной синеве неба.

Кроме света, был еще и звук, да такой, что забыть его невозможно, – рокочущий, низкий, на пределе слышимости, он пробирал до костей, и внезапно Илар ощутил страх – неразумный, не поддающийся контролю страх, заставляющий бежать куда глаза глядят, заставляющий зарыться под корягу и сидеть там, мечтая о том, чтобы все скорее закончилось!