Стивен Эриксон - Память льда. Том 1

– Интересно, сколько же идиотов уже пытались перехитрить Бошелена?

– Думаю, одного кладбища на всех не хватит.

Остряк медленно кивнул.

– И всё это ради чего? Чтобы спасти нескольких человек… которых потом всё равно убьют и сожрут тенескаури?

– И даже это – более лёгкая смерть, друг.

– Худ меня побери, Бук! Дай-ка я подумаю об этом.

– Я зайду сегодня вечером. В цитадель. Скалла…

– Скалла ни Худа об этом не должна знать! Если пронюхает, сама полезет убивать Броша, и про скрытность даже речи не будет…

– И они её убьют. Да.

– Боги, у меня голова сейчас просто взорвётся.

Бук ухмыльнулся:

– Тебе нужен жрец.

– Жрец?

– Жрец с силой целителя. Пойдём, я как раз знаю подходящего.

Кованый щит Итковиан стоял у ворот цитадели – в полном доспехе и латных перчатках, забрало поднято, однако нащёчники на месте. Первый послеполуденный колокол отзвенел сотню ударов сердца назад. Остальные опаздывали, но в этом не было ничего удивительного; как и в пунктуальности Итковиана. Он уже давно привык дожидаться Брухалиана и Карнадаса, и похоже, оба баргаста, которые должны были присоединиться к ним на встрече, так же не придавали этому особого значения.

Совет Масок примет их, несмотря на такое оскорбление, – и не в первый раз.

И такое презрение, увы, взаимно. Диалога не получится. Никто в такой ситуации не выигрывает. А бедный князь Джеларкан… оказался прямо между двумя лагерями, которые люто ненавидят друг друга.

Кованый щит провёл утро на стенах Капастана, смотрел, как размеренно располагается под городом армия Домина. По его наблюдениям, септарху Кульпату дали под командование десять полных легионов беклитов, облачённых в красные с золотом мундиры пехотинцев в островерхих шлемах. Именно из этих беклитов состояло ядро войск Домина – то есть половина знаменитой Сотни Тысяч. Кульпатовых урдомов – элитной тяжёлой конницы – было не меньше восьми тысяч. Когда враги пробьют брешь, именно урдомы первыми хлынут на улицы города. Эти силы укреплялись вспомогательными войсками: бетаклитами, то есть средней пехотой; по меньшей мере, тремя крыльями бетруллидов, лёгкой кавалерии; а также дивизией дэсанди – инженеров и сапёров – и стрелков-скаланди. Всего около восьмидесяти тысяч солдат.

Дальше, за строго организованными лагерями армии септарха, землю покрыла клокочущая людская масса, которая скатывалась вниз, к самому берегу реки на юге, и заходила на каменистое взморье на востоке, – тенескаури, крестьянская армия, и с ней – Жёны Мёртвого Семени и их жуткое, крикливое потомство; «падальщики», отряды, созданные, чтобы выискивать старых и немощных среди своих, а вскоре – и среди беспомощных жителей Капастана. От одного вида этого безумной от голода орды разлеталась на осколки профессиональная отстранённость, с которой Итковиан смотрел на легионы Кульпата. Кованый щит спустился со стены потрясённым, разбитым – впервые в жизни.

За городом скопилась уже сотня тысяч тенескаури, и с каждым колоколом переполненные баржи подвозили всё новых и новых. Итковиан физически ощущал, исходившие от них волны зверского голода.

Капанталл – дружинники князя – стояли у бойниц бледные, как трупы, молчаливые, практически неподвижные. Поднявшись на стены, Кованый щит был поражён их страхом; спускаясь, он уже его разделял, ощущал будто холодный нож в груди. Отрядам джидратов в пригородных фортах ещё повезло – их смерть близка, неминуема и придёт от клинков профессиональных солдат. Судьба Капастана и его защитников, похоже, окажется куда ужаснее.

Тихий перезвон собранной из монет брони ознаменовал приближение баргастов. Итковиан присмотрелся к шедшей впереди женщине. Лицо Хетан, как и её брата Кафала, покрывал пепел. Они будут носить эти знаки траура столько, сколько посчитают нужным, и Кованый щит сомневался, что доживёт до того дня, когда баргасты их смоют. Даже под слоем пепла есть в этой женщине суровая красота .

– Где горный медведь и его щуплый детёныш? – грубо спросила Хетан.

– Смертный меч Фэнера и Дестриант только что вышли из здания позади вас, Хетан.

Та оскалила зубы.

– Хорошо, идём, поговорим с этими сварливыми жрецами.

– Признаться, я по-прежнему не совсем понимаю, зачем вы испросили эту аудиенцию, Хетан, – проговорил Итковиан. – Если вы собираетесь объявить о прибытии племён баргастов нам на помощь, Совет Масок – неподходящее для этого место. Жрецы немедленно попытаются использовать вас и ваш народ в своих дрязгах, затащить в бездонную, болезнетворную трясину интриг и соперничества. Если вы не желаете говорить с «Серыми мечами», я настоятельно рекомендую вам обратиться к князю Джеларкану…

– Слишком много болтаешь, волк.

Итковиан замолк на полуслове, его глаза сузились.

– В постели тебе будет не до разговоров, – добавила она. – Обещаю.

Кованый щит резко обернулся к подошедшим Брухалиану и Карнадасу. Отдал честь.

– Вы раскраснелись, сударь, – заметил Дестриант. – А со стены спустились бледней обычного.

Хетан хрипло хохотнула.

– Он скоро ляжет с женщиной – в первый раз.

Карнадас приподнял брови, глядя на Итковиана.

– Но как же ваши обеты, Кованый щит?

– Мои обеты в силе, – прохрипел солдат. – Она ошибается.

Брухалиан хмыкнул.

– Между тем, вы ведь, кажется, в трауре, Хетан?

– Скорбеть – значит чувствовать медленную смерть цветка, горный медведь. Завалить мужчину в постель – значит вспомнить яркую славу цветка.

– Придётся вам сорвать другой, – с лёгкой улыбкой сказал Карнадас. – Кованый щит, увы, дал монашеские обеты…

– Так он насмехается над своим богом! Баргасты знают Клыкастого Фэнера! В его крови есть огонь!

– Огонь битвы…

– Желания, детёныш!

– Довольно, – пророкотал Брухалиан. – Сейчас мы пойдём в Пленник. Я должен вам сообщить некоторые известия, на это потребуется время. Следуйте за мной.

Они вышли через ворота цитадели, повернули налево и пересекли площадь у южной стены города. Подобные открытые пространства – случайное наследие независимых племенных Лагерей – почти без усилий превращались в простреливаемые «мешки». На подходах соорудили укрепления – из камня, дерева и промоченных тюков сена. Когда в стенах пробьют брешь, враг хлынет на площадь – под перекрёстный обстрел. Князь Джеларкан потратил половину своей казны на стрелы, луки, баллисты, мангонели и другие орудия убийства. Сеть засад и укреплений опутывала город – в полном соответствии с планом Брухалиана, предполагавшим размеренное, организованное отступление.

Ни одной пяди не сдавайте, пока там не будет паннионской крови по щиколотку.

Немногочисленные ярко одетые горожане быстро убирались с дороги «Серых мечей» и пепельнолицых баргастов.