Стивен Эриксон - Память льда. Том 1

Но Ток не ел человечины. Лучше пожирать себя изнутри, переваривать собственные мускулы, слой за слоем, растворять всё, чем я был прежде. Это – моё последнее задание, и вот оно началось. Тем не менее Ток уже начал осознавать более глубокую истину: решимость его слабела. Нет! Гони прочь эту мысль .

Ток понятия не имел, что́ увидел в нём Анастер. Ток притворялся немым, отказывался от предложенного мяса, всё, чем он проявлялся в этом мире – собственным присутствием, остротой единственного глаза, отмечавшего любую деталь, – и однако же Первый каким-то образом заметил его в толпе, призвал и сделал своим подручным, лейтенантом.

Но я никем не командую. Тактика, стратегия, бесконечные трудности управления армией, даже такой беспорядочной, как эта, – я сижу на сборах Анастера молча. Моего мнения не спрашивают. Я ни о чём не отчитываюсь. Чего же он от меня хочет?

Подозрения кипели во тьме под спокойной гладью мыслей. Ток гадал, а вдруг Анастер как-то понял, кто он на самом деле. Вдруг готовится передать прямо в руки Провидцу? Возможно – в этом новом мире всё было возможно. Абсолютно всё. Сама реальность будто сдалась, отказалась от собственных законов: и мёртвые зачинали живых, животная любовь в глазах женщин, когда они осёдлывали умирающих пленников, жгучая надежда на то, что они заберут последнее семя трупа, когда уйдёт жизнь, будто умирающее тело само искало последней возможности избежать окончательного забвения, когда душа уже погружалась во мрак. Любовь, а не похоть. Эти женщины отдали своё сердце мгновению смерти. Если семя проклюнется…

Анастер был старшим в первом поколении. Бледный, долговязый юноша с желтоватыми глазами и прямыми, чёрными волосами, он вёл армию вперёд, сидя верхом на тягловой лошади. Лицо его отличалось нечеловеческой красотой, словно за совершенной маской не было никакой души. Мужчины и женщины, молодые и старые, все приходили к нему, молили прикоснуться, но Анастер отказывал всем. Близко он подпускал лишь свою мать; та гладила его по волосам, клала потемневшую от солнца, морщинистую руку на плечо.

Её Ток боялся больше всего остального, больше, чем Анастера и его непредсказуемой жестокости, больше, чем Провидца. Что-то демоническое светилось в её глазах. Она первой оседлала умирающего мужчину, выкрикивая Ночные обеты, положенные молодожёнам в первую брачную ночь, а затем завыла как деревенская вдова, когда мужчина умер под ней. Эту историю часто рассказывали. Ей было множество свидетелей. Другие женщины тенескаури жались к ней. Возможно, их привлекал этот акт власти над беспомощным мужчиной; возможно, отчаянная кража невольно пролитого семени; возможно, её безумие попросту было заразно.

Во время перехода от Бастиона армия наткнулась на деревню, которая отвергла Объятья Веры. Ток видел, как Анастер выпустил свою мать и её последовательниц, видел, как они брали мужчин и молодых мальчиков, как их ножи наносили смертельные раны, как тела сплетались над трупами – о, так не дано было и самым жутким зверям! И мысли, которые пришли к нему тогда, оказались глубоко врезаны в саму душу Тока. Они ведь были когда-то людьми, эти женщины. Они жили в деревнях и сёлах, таких же, как эта. Они были жёнами и матерями, ухаживали за домом и домашними животными. Они танцевали, плакали, молились и подносили жертвы прежним богам. Жили обычной жизнью .

Какой-то яд скрывался в Паннионском Провидце и неведомом боге, который говорил через него. Яд, который порождал сходные воспоминания. Память, способную рассечь даже самые древние узы. Быть может, преданный ребёнок. Ребёнок, которого за руку отвели… к ужасу и боли. Вот на что это похоже – всё, что я вижу вокруг. Мать Анастера, ставшая жутким чудовищем, искалеченным для кошмарной роли. Мать – не мать, жена – не жена, и женщина – не женщина.

Послышались крики – группа всадников приближалась от ворот во внешней стене Обзора. Ток повернул голову, рассмотрел гостей, пока они скакали в быстро сгущавшемся сумраке. Доспехи. Командир-урдо, по сторонам от него – два провидомина, а позади – отряд урдомов, трое в ряд, всего семь рядов.

А за последними всадниками – охотник К’елль.

Лёгким жестом Анастер призвал своих подручных к невысокому холму, который выбрал для штаб-квартиры. С остальными подошёл и Ток Младший.

Белки глаз Первого были цвета мёда, а зрачки – шиферно-серые. Отсветы факелов плясали на его алебастрово-белом лице, делали губы до странности красными. Он уже сидел – без седла – на своей крупной, усталой лошади, сгорбился, разглядывая собравшихся офицеров.

– Вести, – хрипло прошептал Анастер.

Ток никогда не слышал, чтобы он говорил громче. Вероятно, юноша просто не мог повышать голос из-за врождённого дефекта гортани или языка. А может, никогда не считал нужным.

– Мы с Провидцем беседовали силой мысли, и теперь я знаю больше, чем даже придворные в святых стенах Обзора. Септарх Ультентха из Коралла был призван к Провидцу, что породило много досужих вымыслов.

– Какие вести, – спросил один из подручных, – с северной границы, о Славный Первый?

– Подготовка практически завершена. Боюсь, дети мои, мы придём слишком поздно, чтобы принять участие в осаде.

Со всех сторон послышались встревоженные вздохи.

Боюсь, голод наш не отступит. Вот что значили на самом деле слова Анастера.

– Говорят, Каймерлор, городок на востоке, не принял Объятья Веры, – сказал другой офицер. – Возможно, о Славный Первый, нам…

– Нет, – отрезал Анастер. – За Капастаном нас ждут баргасты. Как нам сообщают, их сотни тысяч. Меж ними раздор. Они слабы в вере. Мы обретём всё, чего ищем, дети мои.

Мы не доживём. Ток это знал наверняка, как и все остальные. Наступила тишина.

Анастер не сводил глаз с подъезжавших солдат.

– Провидец, – сказал он, – приготовил для нас подарок. Он понимает, что нам нужно питаться. Похоже, – спокойно продолжил он, – жители Коралла оказались… недостойны. Вот истина превыше всех выдумок. Нам нужно лишь пересечь спокойные воды Ортналова Разреза, чтобы наполнить животы, и этот прибывший урдо несёт нам весть о том, что нас уже ждут суда для переправы.

– И тогда, – зарычал один из подручных, – будем пировать!

Анастер улыбнулся.

Пировать. О, Худ, прошу, прими меня… Ток чувствовал, как в нём поднимается голод, чувственное, животное желание, которое, как он понял, одолеет волю, сломит все преграды. Пировать – о, боги, как же я изголодался!

– Это ещё не все вести, – продолжил миг спустя Первый. – Урдо получил и второе задание. – Болезненный взгляд юноши упал на Тока Младшего. – Провидец потребовал привести к нему Отказника, того, что с одним глазом – глазом, который – ночь за ночью – менялся на нашем пути из Бастиона, хоть сам он того и не заметил. Отказник станет гостем Провидца. Отказник с волчьим глазом, что светится в темноте. Ему не понадобится странное каменное оружие – я лично его сохраню.