Стивен Эриксон - Память льда. Том 1

Ток задумался о том, что происходит далеко на севере. Дуджек решил выступить против Паннионского Домина. Новая война с неведомым врагом. Войско Однорукого стало Току семьёй или, по крайней мере, тем, что заменяет семью ребёнку, рождённому в армии. Другого мира он не знал. И эту семью преследовали шакалы смерти. Какая же война ждёт их? Грандиозные, кровавые битвы или ползучие манёвры, борьба за перелески и высоты, длительные осады? Ток подавил приступ нетерпения, которое копилось день за днём на этой бесконечной равнине, копилось и грозило проломить все барьеры, которые он возвёл в своём сознании.

Будь ты проклят, Локон! Зашвырнул меня на другой конец мира! Конечно, Путь этот был полон хаоса, как и сама кукла, что использовала его против меня. Но почему Путь выплюнул меня в Морн? И куда пропали месяцы жизни? Ток уже начинал сомневаться в своей вере в совпадения, и это выбивало почву из-под ног. В Морн, к раненому Пути… в Морн, где лежал в чёрной пыли и ждал отступник-т’лан имасс – не меня ждал, по его словам, а госпожу Зависть. И не какой-нибудь т’лан имасс, а тот, с которым я уже встречался прежде. Единственный т’лан имасс, с которым я встречался прежде. А потом – сама госпожа Зависть со своими треклятыми слугами-сегулехами и четвероногими спутниками – нет, хватит об этом, Ток…

Ладно. Теперь мы путешествуем вместе. На север, куда всем нам нужно попасть. Вот ведь удача. Какое совпадение!

Току очень не нравилось чувство, что его используют, им манипулируют. Он уже видел, чего это стоило его другу, капитану Парану. А ведь Паран сильнее меня – я это с самого начала увидел. Он от ударов лишь вздрогнет – и пойдёт дальше. Есть у него какая-то внутренняя броня, которая позволяет сохранить рассудок .

А у меня, увы, нет. Если прижмёт, я, скорее всего, свернусь калачиком и буду скулить.

Ток покосился на сегулехов. Похоже, друг с другом они тоже не собирались разговаривать. Сильные, молчаливые. Ненавижу таких. Раньше терпел, теперь ненавижу.

Итак… вот сижу я боги знают где, а рядом только одно вменяемое существо – вымершая волчица. Ток вновь посмотрел на Баальджагг.

– А где же твоя семья, зверюга? – тихо спросил малазанец, глядя в тёплые, карие глаза ай.

И получил ответ: марево ярких цветов внезапно вспыхнуло в мёртвой глазнице – сложилось в картину. Родичи нападают на трёх мускусных быков, охотники и жертвы погружаются в глубокую жидкую грязь, – в гибельной, безвыходной ловушке. Точка обзора низко, у самой земли, движется по кругу у края провала, снова и снова. Сознание Тока наполнило отчаяние. Скулёж. Безответная любовь. Паника в холодном воздухе.

Растерянность юной волчицы.

Бегство. Путь по солончакам и песчаным отмелям умирающего моря.

Голод.

Затем – стоящая перед ней фигура. Надвинутый капюшон, одежда из груботканой чёрной шерсти, рука – обмотанная до самых пальцев кожаными ремешками – тянется к ней. Тепло. Ласка. Физически ощутимое сочувствие, одно прикосновение ко лбу зверя. Касание Старшей богини, догадался Ток. И голос: «Ты – последняя. Самая последняя, и ты будешь нужна. В будущем … Потому я обещаю, что приведу к тебе… потерянного духа. Вырванного из тела. Подходящего, разумеется. Оттого поиск мой может занять много времени. Потерпи, малышка… а пока – прими этот дар…»

Волчица закрыла глаза, провалилась в глубокий сон – и одиночество исчезло. Она уже бежала по бесконечной тундре среди своих сородичей. Вечность прекрасных снов, исполненных радости, дар, который омрачала лишь горечь бодрствования – часов, лет, веков, тысячелетий… одиночества.

Баальджагг, несравненная среди айев мира сновидений, властная мать бесчисленных детей во вневременной земле. Всегда вдоволь добычи, никогда не грозит голод. На горизонте иногда видны фигуры двуногих. Редко. Никогда не подходи близко. Иногда встречаются родичи. Лесные агкоры, белые бендалы, желтошерстные ай’тоги с далёкого юга – имена, вплетающие свой смысл в бессмертные мысли Баальджагг… вечный шёпот от тех айев, что присоединились к т’лан имассам во время Соединения. Совсем иное бессмертие…

Острые, одинокие глаза Баальджагг видели больше в этом мире, чем можно постичь. Но вот наконец явился дар, оторванный дух – пришёл к её душе, они слились, стали одним целым. А в этом – новая потеря, новая боль. Теперь волчица ищет… нечто. Стремится… к восстановлению…

Чего ты просишь у меня, зверь? Нет, – ты ведь просишь не у меня, верно? Ты хочешь чего-то от моего спутника, немёртвого воина. Оноса Т’лэнна. Его ты ждала, странствуя с госпожой Завистью. А что же Гарат? Ещё одна загадка… о которой я подумаю в другой раз…

Связь разорвалась. Ток заморгал, откинул назад голову. Баальджагг спала рядом с ним. Дрожа, он ошеломлённо заозирался в наступивших сумерках.

В дюжине шагов стоял лицом к малазанцу Тлен, на плече у него болталась пара зайцев.

Ох, храни меня Беру. Видишь? Мягкий внутри. Слишком мягкий для этого мира, его запутанных историй и бесконечных трагедий.

– Чего волчица хочет от тебя, т’лан имасс?

Воин склонил голову набок.

– Прекращения одиночества, смертный.

– И ты… ты дал ответ?

Тлен отвернулся, бросил зайцев на землю. Когда он заговорил, Тока потрясло неприкрытое горе, прозвучавшее в голосе т’лан имасса.

– Я ничем не могу ей помочь.

Холодный, безжизненный тон исчез, и впервые Ток увидел то, что скрывалось под мёртвым, иссушенным обликом.

– Никогда раньше не видел тебя в печали, Тлен. Я думал…

– Ты ошибся, – сказал т’лан имасс, его голос вновь прозвучал безучастно. – Ты сделал оперенье для стрел, Ток Младший?

– Да. Так, как ты мне показал. Готовы – двенадцать самых уродливых стрел, какие я только имел счастье держать в руках. Спасибо, Тлен. Глупо, конечно, но я очень горд ими.

Тлен пожал плечами.

– Они тебе послужат.

– Надеюсь, ты прав. – Ток с кряхтением поднялся. – Я приготовлю еду.

– Это работа Сену.

Ток покосился на т’лан имасса.

– И ты туда же? Они сегулехи, Тлен. Не слуги. Пока госпожи Зависти нет здесь, я буду с ними обращаться как со спутниками. И почту за честь путешествовать с ними. – Малазанец обернулся и заметил, что оба воина пристально на него смотрят. – Даже если они не пожелают говорить со мной.

Он забрал зайцев у т’лан имасса, присел на корточки у очага.

– Скажи мне, Тлен, – проговорил Ток, начав свежевать первого зверька, – ты не видел, когда ходил охотиться… следов других путников? Неужели никого, кроме нас, нет на равнине Ламатат?

– Я не видел никаких признаков присутствия торговцев или других людей, Ток Младший. Стада бхедеринов, антилопы, волки, койоты, лисы, зайцы и редкие равнинные медведи. Хищные птицы и падальщики. Разные змеи, ящерицы…