Вирджиния Бокер - Ищейка

Но он не вырывает мне руку из сустава, а подается ближе, всматривается в глаза. Я вижу, как сменяют друг друга выражения его лица. Он хмурится, поднимает брови, поджимает губы, качает головой. Как будто на моих глазах кто-то читает книгу – перед тем как порвать ее в клочья.

Наконец он отпускает меня и поворачивается к Файфер.

– Хочешь, чтобы я ее убил?

– К сожалению, нет. Она мне нужна.

– Вот как? – Он улыбается ей сладкой-пресладкой улыбкой. – Ой, расскажи!

Она рассказывает обо всем: о проклятии Николаса, о пророчестве, о скрижали. Как нас ловил Калеб у Веды, как искали нас стражники по дороге к Гумберту. Про предмет, который мы надеемся найти на празднике. Шуйлер еще минуту молчит, потом спрашивает:

– Если не хочешь, чтобы я ее убивал, зачем меня звала?

Несколько ошарашенная, Файфер отвечает:

– Что значит – зачем? Мы же всегда ходим на этот праздник вместе!

– Насколько я помню, в последний раз ты сказала, что лучше будешь лизать яд со стульчака, чем куда-нибудь пойдешь со мной.

– Насколько я помню, ты уверял, что переменился, – парирует Файфер. – Или про это ты тоже соврал?

– Ты же знаешь, любимая, что для меня существуешь лишь ты одна.

Файфер закатывает глаза:

– Ладно, но есть еще кое-что. Джон был против нашего участия в празднестве, так что мне необходимо вернуться к рассвету. И даже задолго до рассвета…

– Тогда лучше поспешить, – говорит Шуйлер и вспрыгивает на подоконник легко и быстро, будто птица. Тут же перелетает за край, проливается вниз, в темноту, подобно ртути.

Я оборачиваюсь к Файфер.

– Мертвец? – спрашиваю я. – Зачем ты вызвала мертвеца?

– Ты же слышала, – отвечает она. – Мы всегда на этот праздник ходим вместе. Кроме того, вдвоем с тобой я никуда не пойду. Он мне нужен, чтобы от тебя защитить.

– Защитить от меня ? – повторяю я. – Это все равно что просить волка защитить тебя от мыши.

– Ты решаешься называть себя мышью?

– Ой, да брось! Я хочу сказать, что он опасен. Он вполне может мне руку оторвать только за то, что я опущу ее в карман.

– Если так, то старайся держать руки на виду.

Я испускаю раздраженный стон.

– Я не собираюсь болтаться тут до утра, – заявляет снаружи Шуйлер.

В его голосе слышится нотка веселья – наверняка слышал каждое наше слово. Чертова нежить. И эта чертова Файфер здорово подгадила, вызвав его.

Она хватает с пола сумку и закидывает на плечо. Потом поворачивается ко мне, и глаза ее злобно блестят.

– То, что я беру тебя с собой на праздник, не значит, что я переменила мнение о тебе.

– И в чем же оно состоит?

– В том, что лучше бы тебе сдохнуть, – отвечает она ровным голосом. – На дыбе, на виселице, на костре – ты все это вполне заслужила. И ручаюсь, никто по тебе не заплачет.

Я вздрагиваю – и от ненависти в ее словах, и от их горькой правды.

– Но пока ты не нашла для Николаса ту скрижаль, лучше оставайся живой. И на меня в ближайшие несколько часов ложится тяжесть сохранения тебя в этом состоянии. Поэтому там, на празднике, держись ко мне поближе. Будь приветливой, но много не болтай. Ни о магии, ни о проклятиях, ни, ради бога, об ищейках. Ни слова про Николаса, ни слова про его болезнь. Гумберта не упоминай, и Джона, кстати, или Джорджа.

– Может, мне вообще лучше рот зашить, – бурчу я.

– И что бы ты ни делала, держись подальше от других мертвецов. От Шуйлера-то я могу тебя защитить, но ты же видела, как он тебя сразу раскусил. Узнай тебя еще кто-нибудь, не знаю, чем дело кончится.

Зато я знаю. Видела однажды, что сотворили с охотником, который решил в одиночку взять трех мертвецов. Разорвали по суставам и выпотрошили так, что хоронить нечего было.

– Боишься? – ухмыляется Файфер.

– И не мечтай. Отойди с дороги.

Я протискиваюсь к окну, перелезаю через подоконник – в платье трудно – и смотрю вниз. Там стоит Шуйлер и улыбается.

– Прыгай, мышка! Этот волк тебя не съест.

Я хмурюсь, Шуйлер смеется. И я прыгаю. С глухим стуком приземляюсь точно в объятия Шуйлера. Он пристально смотрит на меня перед тем, как поставить на ноги.

– А ты не такая тяжелая, как кажется, правда?

Не знаю, что он имеет в виду, но времени соображать нету. Он ставит меня на ноги и ловит Файфер, без колебаний прыгнувшую из окна. И мы втроем идем по обширным владениям Гумберта на свет огней нимф.

Так мы шагаем несколько миль, Файфер по одну сторону от меня, Шуйлер по другую. У меня такое чувство, будто я пленница. И подвергаюсь пыткам – вынуждена слушать их нудный флирт. Парень, который столько лет топчет землю, мог бы научиться вести с девушками более интересные разговоры.

– Где же ты пряталась, любовь моя?

– Нигде я не пряталась.

– Почему ж я тебя тогда не видел?

– Сам знаешь.

– Нет, не знаю.

– Нет, знаешь.

– Не знаю.

– Знаешь.

И снова, и снова. В конце концов я начинаю представлять себе различные способы его убийства. И вот как раз на середине сюжета, в котором участвуют древесный сук, нож, кусок веревки и носок с гравием, Шуйлер поворачивается ко мне.

– Элизабет, – говорит он, произнося мое имя почти как «Элизавеф», – тебе не кажется, что ты куда больше похожа на статуэтку, чем на ищейку?

До меня не доходит, что он имеет в виду, но Файфер перегибается через меня и шлепает его по руке:

– Так ты думаешь, она симпатичная?

Он пожимает плечами:

– Слишком уж она лапочка. С виду и не скажешь, что способна кому-нибудь вообще причинить вред.

– Она кровожадная, сумасшедшая, злобная убийца!

Шуйлер смеется:

– Совсем как я. Но ты при этом все равно считаешь меня симпатичным.

– Нет, не считаю.

– Нет, считаешь.

– Не считаю.

– Считаешь.

А я снова начинаю обдумывать способы убийства.

Наконец огоньки нимф совсем приблизились и светят ярко. Когда прямо над нами взрывается в небе целый их ворох, Шуйлер испускает негромкий вопль и улепетывает во все лопатки.

Когда мы его догоняем, он стоит, лениво опираясь на дерево, и по лицу его блуждает широченная ухмылка.

– Надеюсь, ты готова, Элизабет. Потому что сейчас ты такое увидишь…

Он берет меня за плечи и толкает вперед. Я ахаю – не могу сдержаться. Много чего я в жизни видела, но такое – никогда.

За деревьями – долина, будто чаша вставлена в середину леса. Внутри – головокружительная мешанина людей, нелюдей, магии. И почему-то там совсем не темно. Светло, как в летний полдень: синее небо с пятнышками белых облаков и ярких разноцветных птиц. Даже и не знаю, куда смотреть. На обнаженных красавиц в озере? На сочную траву вокруг воды, испещренную точками ярких цветов, какие бывают лишь весенней порой? На деревья, где растут лимоны, лаймы, смоквы – которых тут вообще не может быть? В воздухе струится музыка, и ничего настолько прекрасного я до сих пор не слышала. А это что – бабочки? Я смотрю, как одна из них пролетает мимо, синие крылышки неестественно ярки, даже на фоне неестественно синего неба. Файфер смотрит вокруг, одобрительно кивая.