Вирджиния Бокер - Ищейка

– Ужас какой, – говорит он о жалком подобии концерта и показывает на двери. – Войдем?

– А нам за это ничего не будет?

– Я думаю, ничего. Разве может Гумберт сделать нам хуже, чем только что сделал? Вряд ли арестует.

– Никогда бы не подумала, что ты такой отъявленный нарушитель правил, – улыбаюсь я.

– Ты даже не представляешь, – улыбается он в ответ. – Пошли, я хочу тебе там одну вещь показать. – Он упирается в дверь ладонью, нажимает, и дверь, тяжело потрескивая, открывается. – После тебя.

За дверью – большая комната, похожая на пещеру, с каменными сводчатыми стенами, в высоту не меньше, чем в ширину, уставленная дубовыми стеллажами и битком набитая книгами. Пол выложен синими и зелеными плитками, образующими сложный геометрический узор. Потолок – стеклянный купол, словно глаз, уставившийся в звездное небо. Но более всего внимание привлекает большое дерево в центре. Оно растет прямо из пола – массивное, ствол не меньше пяти футов в поперечнике, многочисленные безлистные ветви протянуты к ночному небу подобно нетерпеливым рукам.

– Это ты хотел мне показать?

Джон кивает и пристально смотрит на меня.

– А откуда ты знал, что здесь есть дерево?

– Отец рассказывал, – говорит он. – Но я думал, это очередная его байка.

Мы идем к дереву. Шаги отдаются от жесткого плиточного пола. Не успеваем мы пройти и нескольких футов, как темная комната внезапно озаряется светом – свечи в канделябрах на стенах начинают полыхать язычками пламени. Я слегка вздрагиваю.

– Это обычные чары, – поясняет Джон. – Свет зажигается, когда нет опасности. Если комната ее чует, свет гаснет – или не загорается вообще. Система охраны, можно сказать.

– В библиотеке? – сомневаюсь я. – Зачем тут охрана?

– Потому что в этой библиотеке растет волшебное дерево, – отвечает Джон.

– Оно действительно волшебное?

Мы уже стоим прямо перед ним. С такого близкого расстояния видно, что оно причудливого серого цвета, с гладкой корой. Похоже на кость.

Джон кивает:

– Если бы к Гумберту собирались приехать гости – скажем, его приятельница-герцогиня, – и вдруг вошли бы сюда… – Он пожимает плечами. – Наверное, поэтому библиотека была закрыта сегодня утром, чтобы Бриджит могла подновить заклинание. Она ведь колдунья.

Я удивлена, хотя, наверное, удивляться нечему.

– И что оно делает? Дерево, я имею в виду?

– А-а! – Джон проводит рукой по волосам. – Точно не знаю.

Но что-то в выражении его лица подсказывает мне, что это не так. И мне вдруг хочется коснуться дерева. Это смело, даже до глупости, – возжелать прикосновения к магии, особенно на глазах у Джона. Но мне хочется увидеть, на что оно способно. И, принимая во внимание, что колдовские огоньки вроде бы уверены, что мне ничего не грозит, быть может, так оно и есть?

Протянув руку, я касаюсь высохшего серого ствола. Ощущаю под пальцами гладкость древесины. Дерево содрогается под моей ладонью и вдруг с чиркающим звуком, будто зажигают спички, вспыхивает к жизни. Возникают почки, они лопаются, раскрываются, их тысячи – появляются листья всех оттенков зеленого, такие живые и яркие, что кажутся ненастоящими. Я тихо вскрикиваю от неожиданности, потом начинаю смеяться. А листья между тем продолжают появляться, яростно и захватнически разбегаются по веткам, и мертвое миг назад дерево становится живее летнего дня. Я поворачиваюсь к Джону:

– Чего это оно так? Что это значит?

Джон снова проводит рукой по волосам.

– Они… я не знаю.

Что-то в его лице подсказывает мне, что он лжет.

– А что было бы, если бы ты к нему прикоснулся?

Он отворачивается и не отвечает. Готова поклясться, что он краснеет. Но я не собираюсь сдаваться так легко.

– Тогда давай, смелее.

Он смотрит на меня взглядом, в котором поровну досады и веселья. После секундного колебания протягивает руку и прикладывает ее к стволу. Сперва ничего не происходит. Но потом вдруг с легким хлопком и шуршанием листьев на одной из верхних веток появляется птичка, открывает клюв и испускает неестественно громкую трель. Джон закрывает глаза, будто с облегчением – и волнуясь одновременно.

Я начинаю смеяться – ничего не могу с собой поделать.

– А теперь рассказывай, – говорю я. – Потому что ты знаешь. И я знаю, что ты…

Тут птица замолкает, перестает петь. Сразу гаснут свечи на стенах, комната погружается во мрак. Не раздумывая, хватаю Джона за руку, разворачиваю и тащу за дерево.

– Не шевелись! – шепчу я.

– Ладно, – говорит он. – Но… что ты делаешь?

Его спина грубо вдавлена в ствол, а я не менее грубо прижимаюсь к нему, вцепившись пальцами в рубашку. Он так близко, что чувствуется его запах: чистый, теплый, лаванда и пряности.

– Я… ты сказал, что когда огни гаснут, это означает опасность, – говорю я, и теперь наступает моя очередь краснеть.

– А-а!

Уголки его губ подергиваются в улыбке, и я жду, что сейчас он примется меня дразнить, упрекнет, что заставила коснуться дерева. Но нет. Улыбка его исчезает, и он пристально смотрит на меня. Взгляд переходит с глаз на губы, там задерживается, снова возвращается к глазам. Я смотрю на него в ответ и на какой-то миг думаю, что сейчас он меня поцелует. Меня заливает волной тепла при мысли об этом – и волна тут же сменяется холодным щелчком страха.

Я отодвигаюсь прочь. На шаг. На два. Джон не шевелится, не пытается меня остановить. Но не отрывает от меня взгляда. Смотрит прямо, не мигая, и после долгой паузы просто кивает. Он знает, с какими травами меня арестовали, знает, зачем они мне понадобились. До меня доходит, что он, наверное, сообразил куда больше.

Тут со звуком пушечного выстрела распахивается дверь библиотеки и врывается Файфер в вихре возмущения и рыжих волос.

– Вот тебе и опасность, – бурчит Джон себе под нос.

– Ничего себе! Это что же тут происходит? – Файфер стоит, упираясь руками в бока, притоптывает ногой. – Прячемся по темным укромным уголкам?

Джон закатывает глаза:

– Мы не прячемся.

– И тут вовсе не темно и не укромно, – добавляю я.

Дважды совравши.

Файфер со злостью глядит на меня, Джон наклоняет голову и молча смеется. Выбившаяся прядь падает ему на лоб, и меня так и подмывает отвести ее пальцами.

– Я могу тебе чем-нибудь помочь? – спрашивает Джон, глядя на ведьмочку. – У тебя очень расстроенный вид.

– Расстроенный?! – визжит Файфер. Над головой шуршат листья, птичка испускает громкую возмущенную трель. – Это что? Птица? – Файфер указывает на кроху так, будто это дракон. – Почему дерево все в листьях?

– Про листья я ничего не знаю, – отвечаю я излишне громко. – Мы только пришли посмотреть на огоньки.

Я кивком указываю на дождь зеленых искр, сияющих в куполе наверху. Джон вздрагивает.