Вирджиния Бокер - Ищейка

– Это для твоей же пользы, – шепчет она, вскакивает на ноги и говорит: – У нас есть минут двадцать, пока он не придет в себя. И можешь мне поверить, лучше бы нам оказаться как можно дальше отсюда. Так что бери факел и айда.

Схватив меч, она бросается к двери и выскальзывает наружу. Я убираю лезвия ножа и сую его в ботинок. Проходя мимо гроба за факелом, я останавливаюсь взглянуть. Внутри – идеально сохранившееся тело рыцаря. В соответствии со своим прозвищем, он полностью зеленый: зеленые волосы, зеленая кожа – и даже доспехи. Поразительно.

В двери возникает голова Файфер:

– Элизабет!

– Иду.

Хватаю со стены факел, и когда отхожу, свет падает на каменную глыбу, в которой заключен гроб рыцаря. Тут я замечаю то, чего раньше не видела. Следы. Что-то вырезано или вытравлено на камне: буквы, символы, – наверное, рунический алфавит, очень древняя магия.

Я не в состоянии их прочесть, хотя смысл достаточно ясен: рыцарь покоится под скрижалью проклятия.

Выскальзываю в дверь, и мы с Файфер бежим прочь из туннеля, по камням, вниз по склону.

– Это ты хорошо сообразила, – говорит Файфер. – С солью. Я уж думала, мы пропали.

– Что ты насовала ему в штаны? Перечную мяту?

Она кивает:

– У него от нее жуткая чесотка. Покроется сыпью не меньше чем на месяц. Притом в очень чувствительном месте.

Тут я начинаю смеяться. Мы уже где-то на середине склона. Под нами виднеется озеро, где все еще продолжается веселье.

– Ну? – Файфер поднимает Азот вверх. – Это он и есть? То, что ты должна была найти?

Я качаю головой:

– Нет. Николас сказал, что я пойму, когда увижу этот предмет, а этот меч ничего для меня не значит.

Файфер смотрит на меч, на меня, снова на меч.

– Уверена? Ну-ка, взгляни еще раз.

Она тычет мечом мне под нос, я проворно отскакиваю.

– Осторожней!

– Прости. – Ни малейшей нотки вины в голосе. – Но как же пророчество? В зеленое спустишься ты стража смерти найти. К тринадцатой он лишь способен тебя привести. Страж смерти рыцаря – вот этот меч. Поэтому Шуйлер и пришел за ним. – Файфер досадливо хмыкает. – И он же приведет тебя к Тринадцатой.

– Извини, – говорю я. – Но это не то.

У Файфер такой разочарованный вид, что мне даже жаль ее.

– Послушай, – продолжаю я, – не так уж все плохо, а? Блэквелл хотел этот меч, а сейчас не получит его. Тем более удачно, если принять на веру, что он действительно так работает, как расписал Шуйлер.

– Наверное. – Файфер пожимает плечами. – И что нам с ним делать? Надо продолжать поиски, но мне совсем не хочется тащить его туда, где все эти люди. Пусть даже они ничего о мече не знают, зато могут заинтересоваться камешками.

Она вертит Азот в руке, изумруды ярко блестят даже в тусклом свете факела.

– Давай отнесем его к Гумберту, – предлагаю я. – Оставим его в соборе и вернемся. Сколько продлится праздник?

– Достаточно долго, – отвечает Файфер. – Сегодня ведь последняя ночь. Не меньше чем до рассвета.

– Годится, – говорю я. – Только вот не знаю, что делать с Шуйлером…

– У меня достаточно мяты, – отвечает Файфер. – И соли. Армию мертвецов оглушить хватит. И зла я как черт! Если он себя хоть немножко любит, то не полезет.

Мы идем через лес к дому Гумберта. Факел я бросаю на землю и затаптываю. Если Шуйлер все-таки придет в себя, нет смысла облегчать ему слежку за нами.

Файфер идет рядом, размахивая Азотом. Возможно, мне стоило бы поразмыслить о Блэквелле, о его желании заполучить меч – если он действительно способен на то, о чем Шуйлер рассказывал. Но почему-то не могу отвлечься от воспоминания о рыцаре, неподвижном, зеленом, лежащем в своей гробнице.

– Как ты думаешь, почему он такой зеленый? – спрашиваю я. – Этот рыцарь. Никогда ничего подобного не видела.

– И я тоже, – отвечает Файфер. – Но это определенно проклятие. Либо от меча, либо от ведьмы, поместившей его в гробницу. Ты видела плиту сверху и знаки на ней?

– Видела, – отвечаю я, оглядывая верхушки деревьев над нами. В небо только что взлетела пара сов. Может быть, это ничего и не значит, совы ведь охотятся по ночам. Но так же птицы взлетают с дерева, если неподалеку люди. Или нас испугались? – Это была скрижаль проклятия.

Файфер кивает:

– Никто не видел, чтобы от них избавлялись подобным образом. Обычно их бросают в колодцы, топят в озерах или реках. Ну или в океане. Но положить в гробницу…

Я чувствую, как по хребту пробегает дрожь тревоги. Остановившись, хватаю Файфер за руку:

– А что будет, если поместить ее в гробницу?

Файфер морщит лоб.

– Во-первых, проклятие станет действеннее. Скрижаль привлекает темную энергию мертвеца, и магия усиливается. Особенно если смерть была насильственной.

– Насильственной? – переспрашиваю я. И меня трясет, как от холода.

– Но нет, глупость, – продолжает она. – Понимаешь, насчет того, чтобы похоронить скрижаль с трупом – ну, одно дело теория, и совсем другое – практика.

– Практика?

Как цветные заморские птицы, которыми торгуют пираты. Они на самом деле не умеют говорить, но повторяют последнее, что слышали. Дурацкие и бесполезные твари.

– Ну да. Сама подумай. Надо запланировать все заранее: составить проклятие, убить кого-нибудь и закопать скрижаль вместе с убитым. А как иначе? Много ли найдется желающих бегать в поисках свежей могилы и совать туда скрижаль, уповая на то, чтобы покойник оказался погибшим насильственной смертью. Так пачкать руки – извини за каламбур – никому не охота.

У меня голова идет кругом. В сознании всплывают отдельные бессмысленные слова. Скрижаль проклятия. Гробница. Насильственная смерть. План. Труп. Могила. Грязные руки. Потом они сплетаются, как нити гобелена, образуя картину, которую мне бы лучше не видеть. В зеленое спустишься ты стража смерти найти. К тринадцатой он лишь способен тебя привести .

А ведь Файфер права, хоть и ошиблась. Рыцарь сторожит меч, а не меч рыцаря. А страж смерти рыцаря – это скрижаль. Каменная плита, держащая его в могиле. Как та, которая едва не закрыла в могиле меня.

И вдруг я понимаю: знаю , где Тринадцатая Скрижаль.

– Файфер! – говорю я шепотом, потому что рот суше песка. – Я знаю, где Тринадцатая Скрижаль. Она…

Свист воздуха я слышу раньше, чем ощущаю это – кулак на конце руки стражника, влетающий мне в лицо. Тошнотворный хруст носовых хрящей, горячая кровь волной наружу.

Рядом со мной вскрикивает Файфер.

– Легче легкого, – бурчит стражник, отталкивая меня в сторону и направляясь к Файфер.

Юбка у платья такая узкая, что я спотыкаюсь и падаю лицом вниз, растянувшись на куче листьев и земли. Стигма на животе горит огнем, обломки кости щелкают, становясь на место, – я этого почти не чувствую.