Елизавета Дворецкая - Тайна древлянской княгини

Легкая кукла закачалась на поверхности воды и двинулась по течению – на север, в Закрадный мир, куда текут все реки, а Волхов – по самой короткой дороге. Предслава недолго проводила ее глазами, потом отряхнула руки, обмакнула их в ледяную воду, окончательно смывая пепел минувшего. Не было больше Володыниной вдовы, прежней коростеньской княгини. Прошлое закрыло двери, перед ней расстилалось будущее, похожее на бескрайнее снежное поле – белое, с еще неведомыми ей знаками судьбы.

Лелёшка уже скрылась среди льдин, и Предславе вдруг стало весело. Ведь она и впрямь еще совсем молода и отсюда, от старого гнезда материнского рода, может проложить новую дорогу своей жизни. Ее наполняла почти девичья радость и вера в будущее счастье, и Предслава, подхватив полы медвежьей шубы, побежала вверх по берегу, хватаясь за кусты и смеясь, будто в игре, когда за тобой гонятся. Да и чего там – каких-то четыре года отделяют ее от нынешних шестнадцатилетних невест, разве это много?

Она успела вовремя – молодежь как раз направлялась «будить медведя». После обрядов вокруг костра на вершине Дивинца народ переместился к Медвежьему логу – оврагу, где уже растаял снег и где парни вчера соорудили «берлогу», очень похожую на настоящую: прикрыли валежником и завалили еловыми лапами старую яму, которая уже многим поколениям «медведей» служила временным пристанищем. Предслава прибавила шагу, боясь опоздать. Благодаря медвежьей шкуре волхвы она чувствовала себя особенно причастной к этому ежегодному весеннему действу.

Здесь уже собрался народ – обоего пола и всякого возраста. С воплями носились дети, сопровождаемые лающими псами, кучками стояли отцы и матери в праздничной одежде, пересмеиваясь между собой над возбужденной молодежью. На почетном месте расположились волхвы и впереди всех бабка Милорада – в самом пышном рогатом уборе, с медвединой поверх темных старушечьих одежд. Но ближе всех к оврагу помещалась неженатая молодежь – пришла весна, ее время. Девушки, в праздничных тканках, в нарядных рубахах с вышитыми подолами, которые виднелись из-под кожухов, повизгивая от возбуждения, бегали по краю оврага, выискивая место, откуда лучше видно. Парни, тоже нарядные, хохотали над их испугом, но в их голосах тоже слышалась взбудораженность. Сегодня начиналась весна, просыпалась богиня Лада, и отсюда пролегала уже прямая дорожка к Ярилиным игрищам месяца кресеня. Самым юным предстояло впервые принимать в них участие как полноправным женихам и невестам, а тем, кто вошел в этот круг год-два назад, в нынешнем году предстояло обзавестись собственным гнездом. Парни подшучивали над девками, передразнивали их крики, дергали за косы – девки давали сдачи, и кое-где уже завязалась потасовка.

– Уймись, Молвошка! – Воята быстро вмешался, схватил могучей рукой за шиворот раздухарившегося парня и оттащил от девки, второй рукой отталкивая его противницу. – Доманька! К девкам ступай, а не то сама к медведю свалишься! Гневашка, чего смотришь, отгоняй своих!

– А ты моим не указывай! – задиристо ответила девушка, которая, казалось на первый взгляд, совсем не по праву затесалась в стаю невест, ибо выглядела лет на двенадцать. – За своими следи, что и в велик-день такие же дурни, как всегда! А кое-кто, – уперев руки в бока, она недобрым взглядом исподлобья уставилась на Молвошку, – и до седых волос ума не наберутся! Если доживут…

– Ну ты чего, я не того… – забормотал Молвошка, прикрывая лицо рукой, будто от сильного жара. И даже попятился, будто хотел спрятаться за спину Вояты.

Тем не менее, невзирая на эти явные признаки раскаяния, девушка, смотревшаяся рядом со взрослыми парнями будто воробей, продолжала сверлить его взглядом. Воята протянул руку и сделал между нею и Молвошкой оберегающий знак.

– Будет тебе, – сказал он девушке. – Ступай, пора уже.

– А ты чего здесь затесался? – напустилась она на Вояту. – К бородатым своим ступай, ты с парнями отгулял уже!

– Чего?

– Женатым тут делать нечего!

– Ты обо мне, что ли? – изумился Воята.

– Так ты же на… – начала Гневаша и вдруг запнулась, обернулась почему-то к оврагу, потом поспешно прижала руку ко рту, будто ловила готовые вылететь слова.

Все молчали. Предслава, подойдя поближе, бросила на Вояту вопросительный взгляд; он кивнул на Гневашу и пожал плечами.

Ничего не добавив, девушка развернулась и пошла к краю оврага. Маленького роста, очень щуплая, с мелкими, маловыразительными чертами лица и тонкой почти бесцветной косой, она казалась ребенком. Ей сравнялось четырнадцать лет – и впрямь не так много, – но именно ее слушались остальные девушки, ибо она, Гневорада Кологостевна, уже год как была избрана баяльницей. Этой чести она была обязана не красоте и не доброму нраву, которых и в помине не было. Их отсутствие возмещалось другими достоинствами. Во-первых, на что указывало само ее имя, она происходила по женской линии из прямых потомков Радогневы Любшанки и была названа в честь ее младшей дочери (бабушки Вояты, давным-давно покойной). А во‑вторых, Гневаша славилась как пророчица – ее посещали видения будущего. С самого детства она была одарена этим беспокойным даром и по малолетству и неразумию часто путала, что уже было на самом деле, а что ей только примерещилось. Поначалу ее в семье считали вруньей, пока не разобрались, что к чему. Ее видения были настолько жизненными и четкими, что она и сейчас, уже приобретя кое-какой опыт, зачастую с трудом отличала уже случившееся от только намеренного случиться.

– Женила меня, видать, уже, – буркнул Воята, провожая ее глазами. – Ишь ты, быстрая…

– Она же не сказала, когда это будет. – Предслава тайком вздохнула, встав рядом с ним. Она желала счастья брату и хотела, чтобы он нашел себе достойную жену и обзавелся детьми, продолжателями своего древнего и знатного рода, но было грустно при мысли, что раньше или позже ей придется научиться делить любовь и внимание Вояты с другой женщиной. – А когда-нибудь да будет, не иначе.

– Ладно – женила! – Воята хмыкнул, глядя в спину уходящей Гневаши – она так спешила, будто боялась, что у нее станут выпытывать подробности. – Главное, чтобы не на себе…

Предслава фыркнула. Из-за своего беспокойного дара Гневаша всегда была чужой в кругу ровесников и ровесниц, и хотя посещала вместе со всеми девчоночьи и девичьи посиделки, своей на них никогда не была. Другие девчонки смотрели на нее с опаской, не звали в игры, хотя и отказать в участии не имели права. С ней боялись разговаривать, не желая ненароком услышать что-нибудь тревожное. Лишенная по-настоящему детства и девичества, Гневаша сызмала отличалась колючим и неуживчивым нравом. Она считалась Девой Альдогой и невестой Волхова – а кого же еще было выбрать, как не ее, столь явственно избранную богами? – но ладожане пребывали в молчаливом убеждении, что настоящего земного жениха для нее не сыщется и через несколько лет, когда ходить в девицах ей станет неприлично, Гневаша переселится в Велешу, где ей самое место.