Гай Орловский - Королевство Гаргалот

Яшка проснулся и быстренько прогребся ко мне под одеяло, где умостился под мышкой и снова заснул. В комнату постепенно начал проникать дивный запах обалденного куриного бульона, крутого, сытного, с добавлениями мелких волоконцев мяса, а то вдруг мне жевать трудно и тяжело, а им жевать для меня не позволю, чтоб не перетрудились.

Похоже, во время совместной готовки нашли консенсус, хотя вообще-то и так похожи: одна – робот, другая – полиционер, представитель силовых структур, что отделяет ее от нормальных людей с широкими взглядами, как вот у меня, и приближает к аням.

А еще, конечно, угроза жизни их общего самца в какой-то мере объединила, но это ненадолго, я не смогу болеть слишком долго ради мира на земле в отдельно взятом доме.

Боль начала возвращаться раньше, чем ожидал, то ли действие транквилизаторов заканчивается, то ли мой организм в страхе перед ранами заштопывает их в такой спешке, что живот присох к спине.

– Ну скоро вы там, – прошептал я и сглотнул слюну. – Кончаюсь…

– Уже несем, – откликнулась Аня через динамики. – Не глотай слюни так шумно, кофемолку заглушаешь, рефлекс может закрепиться… В твоей слюне много меди, пептидов и повышенное содержание мочевины…

– Еще и мочевины, – пробормотал я, – а она при чем?.. Ладно, не добивайте терминами. Я просто жрать хочу. Жратаньки.

Дверь распахнулась, Мариэтта внесла кастрюльку с парующим супом, сказала быстро:

– Твой утюг несет остальное. А ты давай говори быстро, что с тобой?

Я ответил вяло:

– Что?.. Да вроде все норм…

– Ты что-то принимаешь? – спросила она быстро. – Какие-то препараты?

– С чего ты взяла?

Она выпалила зло:

– У тебя щетина отросла!.. А утром ты был еще гладко выбрит!.. Смотри, гад, ты так доведешь меня до инфаркта, а себя до белой горячки. Пусть другие на себе испытывают!

Я пробормотал:

– Ну, как бы тебе сказать, я и есть в какой-то мере другие… Когда препараты обещают много, а на клинические исследования уходит лет десять, то кто-то решается и рискнуть…

– Чтобы схватить джекпот? – спросила она еще злее. – Пусть на приговоренных к смерти испытывают! Или на захваченных террористах.

Я спросил с недоверием:

– Ты что, в самом деле обо мне заботишься?

Дверь распахнулась, Аня вошла с большой чашкой и ложкой в руках, аромат вкуснейшего супа шибанул в ноздри с такой силой, что я едва не захлебнулся слюнями.

Аня взяла у Мариэтты кастрюльку и поставила на столик, помогла мне сесть, опираясь на спинку кровати, а Мариэтта протянула чашку.

– Удержишь?

Я переложил Яшку на соседнюю подушку.

– Руки не отбило. Давай… да выпусти же, чего вцепилась?

– Может, – предположила Мариэтта с неуверенностью, – его лучше с ложечки? Мелкой? Как думаешь, Аня?

Аня посмотрела на меня испытующе.

– Удержит.

– А если нет, то обварится…

– Успею перехватить, – сообщила Аня, – ни капли не прольется. У меня ничего не дрожит!

Я жадно ухватил чашку, руки затряслись от счастья, а хлебать через край начал, как изголодавшаяся свинья помои, шумно и часто.

– Ой, – сказала Мариэтта с тревогой, – не захлебнется?

– Нет, – заверила Аня, – но желудок вряд ли устоит.

– Обосрется?

– Обкакается, – уточнила Аня, всем видом показывая, что в ее словаре нет такого грубого слова и что роботы культурнее, чем всякие там полиционеры. – Но это ничего, я приняла меры.

– Какие?

– Проложила под простыню клеенку. Мебель надо беречь.

– Значит, – спросила Мариэтта, – он так и будет плавать в этом жидком гарнире с ароматом?

– Это лучше, – пояснила Аня деловито и хозяйственно, – чем продукты диареи за секунду пропитают не только простыню, но и матрас, а там начнут капать под кроватью на пол! И расплывутся до самой двери и затекут под шкаф!.. Яшка утонет, а его жалко.

– Тогда да, – согласилась Мариэтта. – Юджин, кушай-кушай! Ты чего перестал?

– Аппетита нет, – буркнул я, хотя вообще-то жрать все еще хочется, но в животе в самом деле потяжелело, пусть малость опустится по кишкам, их у меня сорок метров, все не как у людей, потом допью остальное. – Вы же такие изысканные, одухотворенные!

– И красивые, – подтвердила Аня. – Вот посмотри на Мариэтту, как она хороша в профиль, когда не горбится и не выпячивает живот!.. У нее такие выразительные глаза, когда не смотрят в стороны.

Мариэтта сказала коротко:

– Заткнись. Зря встроенной технике вставили синтезатор речи. Как ты ее терпишь? Я бы от этого говорящего утюга с ума сошла.

– Я питаюсь чистой энергией, – кротко сообщила Аня. – Не убиваю животных для еды! Как дикарка какая первобытно-пещерная, не буду указывать пальцем.

– Я и говорю, – подтвердила Мариэтта, – утюг!..

На веранде Мариэтта небрежно нарисовала в воздухе несложный знак, в воздухе заблистало голографическое изображение, но дверной откос заслоняет, я только услышал ее недовольный голос:

– Мама, никому не могу дозвониться, что творится?.. Сообщи всем, я срочно занята… Нет, заночую здесь… Ох, мама, это уже личное пространство… И я тебя люблю!

Она вошла в комнату четкая и блистающая, как на параде выпускников военной академии. Я изумился, Яшка сидит на ее плече, вернее, лежит, плотно прижавшись пузом и вцепившись всеми коготками в ткань нарядной формы.

Аня взглянула на нее с вопросом в глазах.

– Я останусь на ночь, – сообщила Мариэтта. – А Яшка меня признал! Он понимает, кто главный и при исполнении.

– Ты его чем-то подкупила, – предположил я. – Червей ему накопала?

– Ляжешь с ним? – спросила Аня и уточнила: – Или со мной?

Мариэтта посмотрела на нее с презрением высшего существа на самое что ни есть ползающее внизу.

– Как с ним ложиться, если он едва дышит?.. Как же, косплей!.. Знаем эти косплеи…

Аня спросила испуганно:

– Не косплей?

– Вся жизнь косплей, – отрезала Мариэтта. – Поставь мне раскладное кресло рядом с его кроватью.

– Сделаю, – ответила Аня. – Тебе какое?

– Любое, – ответила Мариэтта, набрав еще балл в моих глазах, всем мужчинам нравится, когда женщины не перебирают, на чем спать, что лопать, не слишком капризничают с выбором одежды и обуви и, главное, не опаздывают.

Я с закрытыми глазами ощутил, что меня вместе с кроватью приподняли и слегка переместили в пространстве.

– Что такое?

Голос Ани прошелестел нежно:

– Милый, это я чуть сдвинула это ложе. Твоя самка секонд-хенд ляжет на кресле рядом.

Тут же прозвучал полный подозрения голос Мариэтты:

– Это что за секонд…

– Термин такой, – пояснила Аня кротко, – ты прима-хенд у своего мужа?.. Или прима-любовника? А у нас ты, значит, секонд-хенд.

Мариэтта зло буркнула:

– Зачем утюгу еще и доступ в сеть? Тоже мне, интернет вещей… А ты тогда кто?