Гай Орловский - Королевство Гаргалот

…да еще так, чтобы не взорвалась со мной вся планета, а то и Солнечная система.

«Давай, – прошептал я мысленно, – мы одной крови, ты и я, в том смысле, что атомы те же, осталось научиться только переставлять их по неким схемам, отпечатанным в мозгу».

Ощущение вселенской огромности ушло, я ощутил себя выброшенной на берег рыбой, распластался, часто дыша и стараясь удержать в памяти все, что чувствовал.

Удержать и запомнить надо, в следующий раз заходить будет легче. Но теперь я это не оставлю.

Фицроя не узнать, за время моей аудиенции у королевы каким-то образом успел, судя по его виду, посетить всех столичных портных: новая светло-коричневая шляпа с гигантским хвастливым пером, расшитый золотом камзол, щегольские брюки, а сапоги такие, что и короли позавидуют. Есть модники, для которых обувь – это все, а у Фицроя все с головы до ног обувь, ну не может не повыпендриваться.

– Как прошло у королевы? – спросил он бодро.

На него оглядываются все прогуливающиеся во дворе, женщины сладко и обещающе улыбаются, а мужчины кланяются почтительно и с достоинством, тоже стараются понравиться герою, которому покровительствует королева.

Мне и то кланяются меньше, у меня дресс-код не совсем, я кивком отвел героя в сторону от магистрального прогуливания, но Фицрой и оттуда помахивал шляпой и грациозно раскланивался.

– Перед королевой дрожал, – сообщил я. – Стоял и трясся. Иначе перед королевами нельзя.

– Да ты чего?

– Это перед королями трястись не обязательно, – пояснил я, – им же не надо нам выказывать, что самцы круче, сами знаем, а у женщин это пунктик со времен капризной Евы. А то и Лилит.

– Чем наградила? – перебил он.

Я покачал головой.

– Пыталась, но я увернулся. Ей так обиднее. Пусть повертится!..

– Жаль, – сказал он со знанием дела. – За принцессу можно такое содрать… С другой стороны, у меня короли еще в долгу не бывали. Ты прав, так интереснее. А ты, выходит, злой? От мешка с золотом отказаться, чтобы уесть!.. Или ты в нее уже?

Я посмотрел зверем.

– Что-что?

– Влюблен, что!

Я шарахнулся, будто ударили.

– Чего пугаешь?.. Заикой можно стать!

– А что, – сказал он хладнокровно, – у вас похоже. Так в народе и начинается всякое… А народ и власть, ты сам говорил, едины в порыве. Каком – не понял. Ну что, прощаемся с Рундельштоттом и прем в Дронтарию?

– Да, – ответил я, – там как раз должны были спустить на воду еще корабль. Даже два, мы же потеряли времени больше, чем думали.

Он спросил в патетическом изумлении:

– А когда теряли меньше? Кто когда успевал быстрее, чем рассчитывал? Что бы ни задумал, клади времени в полтора раза больше! Тогда уложишься хотя бы в два.

– Стареешь, – сказал я. – Ишь, опыт у него. Бывалый, тертый! Как был Нечеса-князь… Хорошо, завтра с утра выступим. Успеешь отдохнуть?

Он посмотрел с уважением.

– А ты ого… Другой бы месяц отдыхал и хвастался. Я не думал, что столько с тобой протопаю. Полагал, как только докажу, что круче, сразу пойду дальше, оставив тебя копаться в прошлых заслугах и перебирать награды. Но вот доказал, а все равно тебе покровительствую. Из жалости, наверное. Добрый я.

– Фицрой, – сказал я с сочувствием. – Беги, пока не поздно.

Он спросил с интересом:

– А чего?

– У меня впереди такое, – сообщил я, – даже вышептать не могу. Самому страшно.

Он посмотрел с жадным интересом и потер ладони с такой силой, что едва не вспыхнули, как дощечки в руках австралийского аборигена.

– Брешешь?

– Ничуть. Видишь, уже руки трясутся? Но кур не крал.

– Пойду скажу Понсоменеру, – заявил он, – пусть собирает коней и мешки. Завтра на рассвете и выступим?

Огромное оранжевое солнце закрывает весь запад, но опускаться будет еще почти полдня, однако здесь никто не выезжает «на ночь», наш отъезд сочтут поспешным, и сразу начнутся разговоры, что могут повредить королеве.

– На рассвете, – согласился я. – Если понадоблюсь раньше, знаешь, где меня искать.

Он ухмыльнулся.

– Ну, а меня… тоже примерно знаешь.

Я проводил его взглядом, красавец и бретер, но что-то в нем еще, и чем это еще опаснее, тем старательнее должен выставлять напоказ эти нарядные костюмы, бретерство, лихость, фанфаронство, чтобы видели только эту витрину.

Мимо меня шел слуга в цветах главного дворца, на миг остановился, расправляя складки на широком рукаве, я едва расслышал шепот:

– Глерд, вас ждут в главном дворце на третьем этаже в комнате фрейлины Кареллы Задумчивой.

– Некогда, – буркнул я.

– Что-то важное, – шепнул он, глядя мимо меня.

– Готовлюсь к отъезду, – сказал я.

– Дело касается жизни, – произнес он и, не дожидаясь ответа, пошел своей дорогой, все еще поглядывая на рукав, красиво ли колышется цветная тесьма.

Я уже сделал шаг в сторону башни Рундельштотта, но тревожное любопытство, на чем все самцы горят и ловятся, все-таки перебороло. Я развернулся и пошел обратно, злой на себя, но, с другой стороны, хотя любопытные обезьяны гибнут первыми, но именно самые любопытные из уцелевших стали людьми, а более правильные все еще скачут по деревьям.

– Не слишком отставайте, глерд, – прошептал он, не поворачивая головы. – Я не могу идти медленно, не положено, а вас без меня туда не пропустят.

– Не отстану, – сообщил я. – Я такой, неотставательный.

На второй этаж гвардейцы пропустили без вопросов, но у третьего вышли навстречу с явным желанием бдить и не пущать. Слуга сделал им весьма повелительно некий знак, оба тут же отступили в стороны.

Понятно, такой же слуга, как я глерд. Подрабатывает и в ведомстве Кливарда, а то и у самого Иршира, всем нужны свои люди на разных уровнях.

На третьем этаже я пошел медленно, поглядывая по сторонам и вглядываясь в двери. Этот коридор всегда пуст, во всяком случае от слуг и стражников. Королева оберегает фрейлин как от домогательств вельмож, так и от гвардейцев, есть среди них красавцы, так что пусть лучше дежурят внизу у нижней ступени лестницы.

Странно и то, что сообщение передал безвестный слуга, а не Анна, служанка Кареллы, все-таки я Анну уже знаю, достаточно хорошо знаю.

К комнате Кареллы я подходил чуть ли не на цыпочках, вслушивался и вчувствывался. Опасности пока вроде бы нет, никто не притаился, ни синих силуэтов по ту сторону стены, ни голубых, только тонкий аромат нежных духов без примеси мужского конского пота.

Толкнув дверь, я быстро ухватил взглядом пространство комнаты, Карелла на том конце спиной ко мне стоит на балконе и смотрит через высокие перила вниз во двор.

Перешагнув порог, я зыркнул направо-налево, все чисто, я один в комнате, не считая хозяйки, пошел вперед, громко топая.

Карелла обернулась, вся озаренная золотом солнца, лицо вспыхнуло счастьем, торопливо вышла мне навстречу, в глазах ликование, настоящая женщина, умеет делать себя такой, какой должна быть в данный момент.