Рик Риордан - Тень змея

– Это был кошмар, – простонала Зия, хватая ртом воздух.

Мне хватило сил только на то, чтобы кивнуть. Теперь я в полной мере понял тот папин урок, на котором он рассказывал, что вещество может пребывать в трех состояниях: твердом, жидком и газообразном. За последние несколько минут я сам побывал во всех трех… и мне это жутко не понравилось.

Сатни материализовался у входа в туннель.

– Ну что, небось сейчас снова начнете, или как? – ухмыльнулся он.

Что-то я не помню, чтобы мы снимали с него путы, но сейчас его руки опять были свободны. И я бы наверняка встревожился, если бы не чувствовал себя так плохо.

Мы с Зией после купания в Ниле до сих пор были мокрые и по уши в грязи, зато Сатни оказался чист и свеж: джинсы и майка без единой складочки, прическа «под Элвиса» тщательно уложена, на белых кроссовках ни пятнышка. Это до того меня возмутило, что я рванул к выходу из туннеля, где меня тут же вывернуло еще раз – прямо на нахала. К сожалению, в желудке у меня почти ничего не осталось, да и он был привидением, так что большого ущерба я ему не нанес.

– Эй, парень! – вспылил Сатни, поправляя золотую цепь из анхов и одергивая пиджак. – Повежливее, а? Я ведь оказал вам услугу!

– Услугу?! – Я мучительно сглотнул, пытаясь отвлечься от жуткого привкуса во рту. – Да чтобы я еще раз…

– Больше никакого Хапи, – решительно поддержала меня Зия. – Никогда!

– Да ладно вам, ребята! – ухмыльнулся Сатни, разводя руками. – Отличное было путешествие! Глядите, даже ваш корабль справился.

Я оглянулся. Вокруг нас простиралась безжизненная каменистая пустыня, больше всего напоминающая снимки с поверхности Марса. Монотонность пейзажа нарушал только приткнувшийся на ближайшей дюне речной пароход. Выглядела «Царица Египта» неважно: пожар на корме вроде бы потух, но прочие повреждения показывали, что путешествие в пустыню далось нашему судну нелегко. В фальшборте зиял пролом, одна из труб угрожающе покосилась. С крыши рубки смятым парашютом свисало нечто вроде автомобильного чехла, покрытого рыбьей чешуей…

– Боги египетские, – пробормотала Зия. – Это что, набедренная повязка Хапи?

Кровавый Топор стоял на носу корабля, повернувшись в нашу сторону. Оценить выражение его лица – то есть топора – я не мог, но судя по сурово скрещенным рукам, к поклонникам Хапи он себя тоже не причислял.

– Капитан, – окликнул я его, – ты можешь починить корабль?

– Да, лорд Кейн, – прогудел он. – Дайте мне несколько часов. К сожалению, кажется, мы застряли посреди пустыни.

– Об этом мы побеспокоимся позже, – решил я. – А пока займись ремонтом и жди нашего возвращения. Тогда и получишь дальнейшие указания.

– Как прикажете. – Кровавый Топор отвернулся и начал командовать своим светящимся экипажем на языке, которого я не понимал. Шары тут же подняли деятельную суету.

– Вот видишь? Все в порядке! – с улыбкой пожал плечами Сатни.

– Кроме того, что мы сильно опаздываем. – Я поглядел на солнце. По моим прикидкам, сейчас было уже около часа или двух пополудни, а до конца света, намеченного на завтрашнее утро, у нас оставалась еще куча дел. – А куда ведет этот туннель? Что такое серапеум? И почему, интересно, Хапи сказал, что это западня?

– Сколько вопросов! – потряс головой Сатни. – Пойдемте, сейчас сами все увидите. Тебе понравится это место!

Но оно мне ничуточки не понравилось.

Лестница вниз привела нас в просторный зал, как будто вырубленный в золотистом песчанике. Потолок нависал так низко, что я легко мог коснуться его, чуть подняв руку над головой. Археологи уже успели здесь освоиться: по стенам тянулись провода, от света голых электрических лампочек сводчатые арки отбрасывали резкие тени. Стены были укреплены железными балками, однако трещины в потолке внушали тревожные мысли. Я вообще терпеть не мог замкнутых пространств.

Примерно через каждые тридцать футов по обеим сторонам зала в стенах открывались большие квадратные ниши, в которых стояли массивные каменные саркофаги.

Миновав четвертый, я остановился.

– Для человека эти штуки слишком большие. Что в них?

– Быки, – лаконично ответил Сатни.

– Э-э… что, прости?

Смех Сатни прокатился по подземельям звонким эхом. Если тут и были какие-нибудь спящие чудовища, мрачно подумал я, теперь они точно проснулись.

– Это погребальная камера быка Аписа, – пояснил Сатни, с гордостью обводя окружающее пространство рукой. – Я сам построил все это, еще когда был царевичем Хаэмуасом.

Зия провела ладонью по крышке саркофага, вырубленной из белого камня.

– Бык Апис. Мои предки верили, что он является воплощением Осириса в смертном мире.

– Верили? – фыркнул Сатни. – Он и был этим самым воплощением, куколка. По крайней мере, в определенные моменты времени – вроде больших религиозных праздников и прочего в том же роде. В те времена мы относились к Апису очень серьезно.

Он с довольным видом похлопал по саркофагу, словно демонстрируя нам новую машину.

– У этого паршивца, который тут лежит, жизнь была просто райская. Самая лучшая пища, и все вдоволь, гарем из самых симпатичных коров, возжигание в его честь благовоний, даже специальная золотая попона для торжественных выходов, ну и прочие радости. А все, что от него требовалось – время от времени показываться на публике во время больших храмовых торжеств. Когда ему исполнялось двадцать пять лет, его с почестями приносили в жертву, потом бальзамировали, как царя, и хоронили в этом святилище, а его место занимал новый бык. Непыльная работенка, а?

– Ну да, и в двадцать пять лет – ножом по горлу, – буркнул я. – Обзавидуешься.

Я задумался – сколько же их здесь, этих мумифицированных быков. Впрочем, особенно углубляться в подземелье, чтобы выяснить это, мне не хотелось. Уж лучше оставаться здесь, откуда еще виден проникающий в туннель солнечный свет.

– Так почему это место называется… как там оно называется?

– Серапеум, – ответила вместо мага Зия. Ее лицо было залито золотым светом – наверно, это просто лампочки отражались от известняковых стен, но мне сейчас казалось, что ее кожа излучает собственное сияние. – Мой наставник, Искандар… он рассказывал мне об этом месте. Бык Апис считался вместилищем Осириса. В более поздние времена даже их имена слились воедино: Осирис-Апис. А потом греки сократили его до Серапис.

– Тупые греки, – хмыкнул Сатни с презрением. – Вломились на нашу территорию, присвоили наших богов… Не выношу этих ребят, честно скажу. Но так уж получилось. Это святилище стало называться серапеум – то есть место упокоения божественных быков. Вообще-то я хотел, чтобы он назывался Потрясающий и Непревзойденный Мемориал имени Хаэмуаса, но мой папа не согласился.