Вера Чиркова - Цвет победы

– А если Тарос не идёт, а сидит, говорить нужно? – неожиданно заинтересовался унс.

– Где сидит?

– Возле двери на стуле.

– Всё нужно, – тяжело вздохнула Слава, представив одиноко сидящего под дверями зятя, и вдруг, словно что-то подтолкнуло её к догадке, поинтересовалась, – а он один там сидит, или нет?

– Нет, с ним Васт.

Слава даже приподнялась… пойти, прочесть нотацию и отправить подальше… но представила себе ожидающий взгляд зелёных глаз и шлёпнулась на место. Притвориться, будто ещё не видела платья, она не сможет, да и говорила ей Тина про какие-то особые способности анлезийцев распознавать правду. А разговаривать на эту тему откровенно Слава пока не готова.

Значит, нужно выставить их как-то по-другому…

– Тина!

– Иду, – девушка успела переодеться в свободные серые штаны с завязочками возле щиколоток и просторную рубаху, а теперь затягивала на затылке волосы в хвост.

– Давай завяжу, самому неудобно…

– Угу, – согласился Костик, больше похожий в этом наряде на сына, чем на дочь, и присел на корточки возле кресла, – а зачем звала?

– Шарик говорит, они сидят за дверью… – туго стягивая шнурок, шёпотом пожаловалась Слава. – Васт и Тарос. Ты не можешь попросить их уйти, а то я чувствую себя просто как под колпаком?!

– Я могу, конечно, – задумчиво пробормотал Костик, – но не факт, что они послушают. Замок полон гостей, и, хотя двери и лестницы на этот этаж охраняются, могут найтись ловкачи… или профессионалы. Знаешь, давай просто сядем в спальне, а к двери я что-нибудь приставлю…

Он легко поднялся, радуя материнское сердце ловкостью и гибкостью, с какой теперь двигался, и на цыпочках прокрался по комнате, выбирая вещи для баррикады.

Для дела подошёл стул с высокой спинкой и маленькая скамеечка для ног, которую Тина осторожно приделала за одну ножку на спинку стула. Сверху, почти не дыша, она поставила маленький подносик и на самый его край – пару серебряных кубков.

Теперь никто не сможет открыть дверь, не потревожив эту пирамиду, тихонько веселилась Слава, перебираясь в спальню, на пышные тюфяки просторного низкого ложа. Мимо платья женщина прошла, старательно отводя взгляд и изо всех сил пытаясь сделать вид, будто уже забыла о его существовании.

– Старшая почка, – Шарик внезапно вылез из подушек, где ещё утром устроил себе что-то типа гнезда, – а зачем вы поставили у дверей стулья?

– Как зачем… – начала объяснять Тина и резко смолкла. Несколько секунд растерянно изучала любопытные глазки унса и вдруг расхохоталась.

С каждой секундой всё неудержимее и громче.

– Действительно, – смущённо фыркнула Слава, сообразив, как глупо строить какие-то баррикады, когда у тебя есть унс, и, наконец не выдержав, тоже рассмеялась, весело и от души.

Они хохотали почти минуту, валяясь на постели и хлопая от полноты чувств по подушкам, а едва стихали в изнеможении, как всплывавшие в памяти детали устройства баррикады уносили в очередной приступ смеха.

– Васт и Тарос входят в комнату, – серьёзное сообщение Шарика подтвердил грохот упавшего стула, сопровождавшийся звоном бокалов, – очень быстро входят.

Слава представила себе это вторжение, и её накрыла новая волна смеха.

– Ох, не могу… сделай же что-нибудь, – почти простонала женщина и вдруг услышала над головой горький и разочарованный голос Тароса:

– Зачем же вы так?!

«Как?» – хотелось выкрикнуть Славе, но слова застряли в горле, едва она увидела побледневшее лицо Ливастаэра со стиснутыми губами и хмурыми, как дождливый день, глазами.

В его взгляде не было ни упрёка, ни злости, только тень застарелой боли, но и та продержалась всего миг, сменившись полнейшим безразличием. Потом Васт, так и не сказав ни слова, развернулся и, неслышно ступая, вышел из спальни.

Ну, вот и окончился бал, разочарованно вздохнула Слава, поднимаясь с постели и оправляя сбившиеся юбки. А она уже почти сумела поверить, будто что-то значит для такого неординарного мужчины… обидно, конечно, но и не такое пережила. Переживёт и эту потерю, так удачно ещё не успевшую стать находкой.

– Как ты посмел ворваться в спальню мамы и привести с собой Васта? – услышав почти змеиное шипение, землянка даже не поверила в первый момент, что так может разговаривать её Костик.

– Но вы хохотали так громко… – ещё пылая возмущением, обвиняюще уставился на Тину Тарос, – сразу стало понятно…

– Ни-че-го тебе НЕ ПОНЯТНО! – взорвалась целительница. – Немедленно выметайся из этой комнаты, и если войдёшь сюда ещё раз, я отрублю себе руку вместе с этим чёртовым браслетом.

– Но, Тиночка…

– Я тебе НЕ Тиночка! А Тин! И немедленно вон! И этого… психа забери! А возле двери разрешаю сидеть только Зайчику!

– Костик, – не выдержала Слава, – прекрати. Они не поняли…

– Тебе кажется, будто не поняли, – яростно рыкнул сын, – а меня уже выше крыши достали со своими заморочками! Почти два месяца одно и то же! И ладно бы только этот плейбой провинциальный! А твой-то уже умнее быть должен, в четвёртую фазу вошёл! Так, чего стоим?

Это он снова обнаружил, что Тарос застрял возле двери, где Васт возился со стулом, прилаживая отломанную ножку, сообразила Слава, выходя вслед за Тиной в будуар.

– Быстро отсюда, оба! И Зайчика к дверям! – Судя по голосу, Тин уже немного остыл, но сдаваться не собирался.

– А знаешь, Тина, – решила вдруг, неожиданно даже для себя самой, Слава, – это вы с Таросом идите, погуляйте, а мы с Вастом немного поговорим.

От этого заявления все трое зависли, как любил говорить Костик. Смотрели на Славу недоверчивыми глазами и не двигались с места.

А она не стала ничего повторять. Спокойно прошла к дивану, сбросив туфли с уставших ног, уселась в уголке, поджав их под себя и прикрыв длинным подолом. Так сидеть она любила когда-то очень давно, лет пятнадцать назад, когда ещё не вылез проклятый остеохондроз. Но теперь он, похоже, и в самом деле остался в родном мире и ничто не мешало ей вспомнить старую привычку.

– Ладно, – растерянно буркнул Костик и первым шагнул к выходу.

Уже у двери заметил свои босые ноги, на миг затормозил, оглянулся на внимательно следившую за его передвижениями Славу и нехотя пошёл назад, в спальню. Всё равно мать вернёт обуваться, тут полы в коридорах выстланы мраморной плиткой. Через минуту, уже обутый в невысокие бархатные ботиночки с замысловатым узором, Тин гордо продефилировал к двери, всем своим видом выражая неодобрение поступком матери.

– Шарик, – тихо шепнула Слава, не желая повторять своего промаха, – ты не можешь рассказать мне про эмоции Тины?

– Возмущение, восхищение, немного растерянности и сожаление… – перечислил унс и выдал заключение: – Ей нужно пить успокаивающее зелье.