Гиллиан Флинн - Негодяи (сборник)

– Но зачем…

– Им нужна последняя линия обороны на случай, если упорный фанат фильма пройдет все остальные файерволы. Такое едва может случиться, но иногда кто-нибудь может сделать то, что сделала ты, – не сможет войти, купит билет на другой фильм, войдет и попытается пробраться туда, куда хотел изначально.

– Но почему они просто не выключили табло?

– Они пытались, и это заставило нас заподозрить неладное, и мы придумали альтернативный план. Который ты видишь.

– Нас? – спросила я.

– Упс, я и забыл, – сказал он, спешно вскакивая, и принялся рыться в карманах.

– Что ты теперь делаешь? – спросила я.

– Пытаюсь сделать это прежде, чем в «Смертельной ярости» снова пойдет тихий отрывок.

Он посмотрел на красный стакан «Кока-колы».

– Ты же взяла «Сэвен-ап», так ведь? Не «Кока-колу»?

– Я взяла «Сэвен-ап», – сказала я, протягивая ему стакан. – Ты же не будешь делать из него бомбу-вонючку, а? – спросила я, глядя, как он достает фляжку и выливает туда коричневую жидкость.

– Нет, – ответил он, ощупывая карманы и доставая сувенирный стакан в честь выхода «Терминатора-12». А потом пакет, набитый дольками лимона.

Он налил в стакан «Сэвен-ап» и «Кока-колу», вытряс лед, положил туда ломтик лимона и листок мяты из кармана, сунул руку в карман куртки и достал палочку ревеня, с довольным видом сунул в стакан, помешал и отдал мне.

– Ваш «Пиммс», мадам, – сказал он.

– Такой, как ты сделал тем вечером, когда мы смотрели «Город призраков», – с улыбкой сказала я.

– Ну, не совсем такой. Те коктейли были с ромом, больше в коктейль-баре «Том Круз» ничего не было. И, когда я их делал после «Призрачного города», я пытался тебя в постель затащить.

– А что ты пытаешься сделать теперь? Напоить меня, чтобы я согласилась помочь тебе сделать нечто незаконное?

– Нет, – сказал он, садясь рядом со мной. – По крайней мере, не сейчас.

Очень утешительный ответ.

– Я сделал фотографии, – сказал он. – За этим я и пришел, и, благодаря тебе и этой ужасной футболке с Дашей, – он поднял стакан с «Кока-колой», – намного меньше вероятность того, что меня поймают, когда я попытаюсь их вынести отсюда. Но все равно слишком рискованно дальше это расследовать, пока я не утащил их подальше отсюда.

Он лениво отпил из стакана.

– Тогда не лучше ли нам уходить? – спросила я.

– Мы не можем. Пока не кончится «Смертельная ярость» и мы не сможем смешаться с толпой, выходящей из кинозала. Так что расслабься. Выпей «Пиммса», пожуй попкорна. У нас…

Он прислушался к грохоту из-за стены.

– Еще час сорок пять. Достаточно, чтобы…

– Рассказать мне, что происходит, как ты обещал. Или ты хочешь мне сказать, что это тоже секретно?

– На самом деле да, – ответил он. – И ты уже видела, что они делают – прикрывают несуществующие фильмы.

– Но зачем? Большинство людей это и не волнует.

– Нет, волнует. Люди думают, что имеют возможность выбирать из сотни фильмов, поэтому приходят сюда, приезжают на монорельсе издалека, проходят все эти линии охраны, стоя в очередях целую вечность. Неужели ты думаешь, что они делают это лишь ради того, чтобы купить попкорна и кружку «Мстителей» за бешеные деньги? Как думаешь, долго бы проработал «Баскин-Роббинс», если бы у них было всего три вкуса, даже самые популярные? Погляди на своих подруг. Они могут провести весь день, ходя по магазинам, в кафе…

– Снимая парней.

– И снимая парней, но если завтра их кто-нибудь спросит, что они делали, они скажут, что ходили в кино, и они сами будут в это верить. «Дром» продает не попкорн, он продает иллюзию, идею – огромный экран с волшебными картинками, твоя подружка, сидящая рядом с тобой в темноте, романтика, приключения, загадка…

– Но я все равно не понимаю. О’кей, им надо поддерживать иллюзию, но ведь у них все-таки есть фильмы. Ты сказал, что всего четыре-пять фильмов не существуют, и есть фильмы, которые они крутят не в одном зале. Почему бы не показывать только «Икс-Форс» и «Возвращение Фродо» сразу в нескольких, и не делать остальные?

– Потому что они уже показывают «Икс-Форс» в шести залах, а «Старстрек» недавно объявили, что начинают строительство двухсот пятидесяти «Супердромов». Кроме того, я полагаю, что им нужно дурачить не только тех, кто в кино ходит.

– Что ты хочешь сказать?

– Хочу сказать, что если ты делаешь фильмы, это тебе на руку. Если твой фильм выбился из графика, никого не оштрафуют и не уволят за пропуск даты премьеры. Ты в любом случае его выпустишь, а потом, когда пройдет премьера, запишешь его на DVD и выложишь в Сеть на продажу. Видимо, именно это произошло с «Рождественским ограблением». Нельзя выпустить рождественский фильм в феврале. Он должен выйти в декабре, иначе с тебя шкуру спустят. Фигурально говоря.

– Это означает, что он в течение пары месяцев может появиться в Сети, – сказала я.

– Ага, и когда это случится, я буду смотреть его с тобой, обещаю.

– Думаешь, что такое случается и с другими фильмами?

– Нет. «Дневники Потрошителя» так и не вышли, как и «Экспедиция к Антаресу», или «И спаслись лишь мы одни». Зачем тратить на фильм миллионы, когда можно снять трехминутный трейлер, заплатить «Дрому», чтобы людей на него не пускали, и прикарманить разницу? Акционеры ничего и не узнают.

– И это будет мошенничество.

– Это уже мошенничество, – сказал Джек. – Ложная реклама. Есть законы, запрещающие продавать несуществующую продукцию.

– Вот почему они не продают билеты через Интернет, – сказала я. – Но если они преступники, не опасно ли то, чем ты занялся?

– Нет, если они не узнают, что я это делаю. Именно поэтому… – перешел он на шепот, – нам надо сидеть тихо, жевать попкорн, – он придвинулся ближе ко мне, – и смотреть кино.

– О чем оно? – прошептала я.

– О парне, который расследует заговор, и тут появляется не кто-нибудь, а бывшая его подруга. Последнее, что ему нужно. Он пытается остаться незамеченным…

Теперь понятно, почему он был так расстроен, увидев меня, подумала я, и почувствовала изрядное облегчение.

– Он знает, что ему надо уходить, пока она его не раскрыла, но она уже решила, что он…

– Негодяй?

– Я хотел сказать «кретин».

– Негодяй, – твердо сказала я. – Кроме того, она ему нужна, чтобы кое-что протащить мимо охраны, как Кевину Клайну во «Французском поцелуе».

– Именно, – сказал Джек. – Плюс к тому ему надо кое-что ей рассказать, так что он берет ее в сообщники, а по ходу расследования убеждает ее простить его, как Оливия де Хэвиленд простила Эррола Флинна, Джулия Робертс простила Ника Нолти, а Вупи Голдберг простила…

– Джек. Потому, что подруги негодяев всегда так поступают.

– Именно. Поэтому тебе следует…

– Тс-с, – сказала я.