Роман Злотников - Сердце Башни

– Как думаешь, они сегодня еще полезут?

– Эти овцы? – старейшина усмехнулся. – Ни за что!

– Тогда пойду помоюсь и переоденусь.

Нушвальц проводил взглядом удаляющуюся дочь и покачал головой. Такая девка! У самого слюни текут. Предки, ну вот объясните мне – что еще этому Грону надо-то?

– Ваше высочество! – Грон неторопливо повернулся к поспешно подбегающему к нему кирасиру. – Прибыл король Ормераль!

Принц-консорт и регент Агбера молча кивнул и, поправив шляпу, двинулся навстречу королю Насии.

Ормераль I встретил его у строя своих «Черных башен». Грон после войны максимально облегчил броню своих латников и переименовал их в кирасиров, а вот в Насии все осталось по-прежнему.

– Здравствуй, друг и брат мой! – громко воскликнул Ормераль, шагая к Грону и искренне обнимая его… Если судить по самым строгим аристократическим и родовым канонам, король Насии только что совершил неслыханное унижение своего достоинства. Ормераль был наследственным аристократом самых чистых кровей, чьи предки обладали правами властителей на протяжении уже нескольких десятков поколений. Грон же был (ну, по тем самым строгим родовым канонам) всего лишь неким выскочкой, аристократом в первом поколении, забавным капризом ныне покойной королевы Мельсиль. Да и если даже абстрагироваться от всех этих родовых и аристократических заморочек, все равно его нынешний статус принца-консорта ныне покойной королевы и регента при их малолетнем совместном сыне уж никак не соответствовал статусу Ормераля, венчанного на царство короля суверенной страны. Так что он ну просто никак не мог именоваться братом Ормераля. Таковое дозволялось только между равными. Но… это был Грон. И всем было известно, что он сам еще далеко не всякому королю позволит именовать себя братом…

– Рад тебя видеть, брат мой, – ответил принц-регент Агбера, отвечая на объятия. – Как добрался?

– Все в порядке, слава Владетелю, – отозвался Ормераль. – Войска готовы, обозы подтянуты. И я уже, признаться, считал, что нагоню тебя где-то на равнинах Кагдерии. Но, к своему удивлению, застал тебя все еще в шейкарских горах. А тут еще, представь себе, мне сообщили удивительную новость о том… – король Насии слегка замялся, будто не решаясь сразу произнести вслух то, что собирался.

– Что мы отступаем? – с легкой усмешкой уточнил Грон. Ормераль облегченно кивнул.

– Да, мне так и сказали.

– Это так, мой друг, – согласно кивнул Грон. – Более того, последний раз мы отошли на пару тысяч шагов не далее как сегодня утром.

Король Насии недоуменно окинул взглядом отлично обустроенный лагерь, стройные ряды палаток, дымки костров, над которыми были подвешены большие казаны, составленные в пирамиду пики, спокойно марширующих солдат и стайку лекарей, благодушно наблюдающих за всей этой лагерной суетой – видимо, работы у них было очень-то много. И лишь потом изумленно вопросил:

– Но почему?!

– Ну, если время от времени не отступать, тот сброд, который упорно атакует наши позиции уже вторую неделю, точно разбежится. И что – искать его потом по всей Кагдерии? – Грон неодобрительно покачал головой, показывая, как он относится к столь глупой, по его мнению, мысли, а затем решительно закончил: – Ну, уж нет – мы похороним его здесь!

Ормераль несколько мгновений озадаченно смотрел на Грона, переваривая только что услышанное, а затем его лицо прояснилось, и он… расхохотался.

– Да уж, друг мой, я не перестаю благодарить Владетеля за то, что он просветил мой разум, благодаря чему я выбрал союз с тобой, а не войну. Не вызывает сомнений, что ты бы точно так же придумал, как не гоняться за мной по всей Насии, а похоронить в выбранном тобой месте.

Грон скромно улыбнулся…

Войска Агбера добрались до укрепления шейкарцев у Двузубой скалы спустя неделю после того, как «Армия бедняков» первый раз попыталась прорваться в Насию через перевал. Шейкарцы держались вполне себе уверенно. Более того, когда Грон, спрыгнув с коня, взбежал на стену и подошел к старейшине Нушвальцу, который в этот момент как раз обматывал себе руку выстиранной и прокипяченной тряпицей, тот во весь голос орал на какого-то здоровяка, стоящего прямо перед ним опираясь на здоровенный, как раз под его размерчик, ушванце.

– Тебе что было сказано, дурень? Вы – некишальц! Некишальц, а не шуншвальц! Какого Владетеля вы полезли в атаку?

– Так скучно же, старейшина, – прогудел здоровяк. – Уже восьмую атаку до нас так дело и не доходит. Все время нас задвигаешь. Скоро мхом покроемся.

– А вот вовремя надо было приходить, – сварливо отозвался Нушвальц, правда, уже тоном ниже. – Другие-то вон – камни таскали, стену строили, древки для дротиков рубили. А вы – на тебе, пришли на все готовенькое. Только ушванце да «барсами» помахать.

– Так мы уже четвертый день после боев покойников в ущелье выкидываем, – обиженно протянул здоровяк. – Сколько уж попрекать можно.

В этот момент старейшина наконец-то заметил Грона. Он смерил его сердитым взглядом, усмехнулся и ехидно произнес:

– Ну, здравствуй, зятек…

Здоровяк обернулся, дернулся, а потом пробормотал:

– Я это… пойду я, старейшина… пора мне это…

– А чего так неласково? – усмехнувшись, спросил Грон, когда здоровяк отдалился на более-менее приличное расстояние.

– А то, – сердито начал Нушвальц. – Ты долго моих девок мучить будешь?

– Я? Как?! – опешил Грон.

– А так! – рявкнул старейшина. – Долго мне еще внуков ждать? Так ведь и помереть могу, очередную твою просьбу исполняя! Думаешь легко мне было уговорить людей выйти навстречу этим… этому мясу? Знаешь, что мне все старейшины говорили? С какой стати шейкарцы должны защищать Насию? Кто нам насийцы – отцы, братья, сватьи? Но я же сделал! А ты?.. – и старейшина досадливо махнул рукой. Грон, слегка опешивший от такого наезда, некоторое время помолчал, а затем осторожно начал:

– Прости меня, Нушвальц, я все понимаю. И я принимаю твои обвинения. Да, так и есть. Я виноват, но дело в том, что…

– Хочешь сказать, что на тебя открыта охота? И что твои близкие, находящиеся рядом с тобой, тоже являются целями? – усмехнулся старейшина. – И что? Разве жизнь устроена не так, что мы можем умереть в любой момент – от дрогнувшей руки на охоте на снежного барса, от горного обвала, от невесть где подцепленной лихорадки, да просто надышавшись дыма от сырого дерева в очаге? И что теперь – не жить совсем? – он вздохнул. – Когда я умыкнул мать моих девочек из Рода Ушмешильц, за мной открыло охоту аж сорок человек. Отец, братья, племянники, сговоренный жених моей девочки и вся его семья. Нам пришлось пять лет скрываться в дальних ущельях, время от времени укорачивая на голову вышедших на наш след очередных преследователей, пока все чуть успокоилось, и я смог договориться с семьей моей жены. Но знаешь, что я сделал сразу же после похищения? Едва только скинул ее с плеча на охапку прошлогодней травы, – Нушвальц расплылся в довольной улыбке, а затем гордо заявил: – Заделал ей моих девочек! Вот так! – потом вздохнул и произнес уже куда тише: – Жизнь идет своим чередом, Грон. И горе, голод или опасности – совершенно не повод для того, чтобы она остановилась. Что от нас останется, если мы перестанем рожать детей? Кости в земле? Ты точно хочешь именно такого конца?