Сара Маас - Наследница огня

– Цепи нужны для драконов-приманок. На приманках боевые драконы учатся сражаться. Учатся превращать свою ярость и гнев в оружие. Нам приказано не убивать никого из выводка. Даже слабых или родившихся увечными. Вот мы и нашли им… достойное применение.

Совсем как на собачьих боях. Манона опять посмотрела на следы крови и трещину в стене. Никто здесь не рвался на свободу. Скорее всего, крупный и здоровый дракон шмякнул о стену своего хилого сородича. Если драконы способны так расправляться с себе подобными, людей они будут давить, как червяков… Ее грудь напряглась от предвкушения.

– Хотите увидеть самца?

Кресседа элегантно взмахнула железными ногтями, выражая общее согласие. Провожатый пронзительно свистнул. Лязгнули цепи, зашипел хлыст. Железные ворота скрипнули и поползли вверх. В загоне появился дракон. Его сопровождало несколько человек с плетками и пиками.

Ведьмы шумно вздохнули. Манона тоже не удержалась от вздоха.

– Это Татус, – с нескрываемой гордостью сказал провожатый. – Из лучших.

Маноне было не отвести глаз от величественного зверя. Массивное туловище в серых пятнах, чешуйчатая спина, тяжелые задние лапы с когтями не короче ее руки. Его крылья были широкими, как паруса, и тоже имели по когтю, что позволяло использовать их в качестве дополнительных конечностей.

Треугольная голова дракона поворачивалась во все стороны. Из пасти капала слюна. Внутри желтели кривые зубы.

– Обратите внимание: его хвост оканчивается ядовитыми шипами.

Дракон неторопливо двигался к середине загона, рыча на тех, кто его вел. Его рычание передавалось Маноне не только через уши, но и через камень, проникая в тело и добираясь до самого сердца.

На правой задней лапе была цепь, не дававшая дракону вырваться из пещеры. Хвост, почти равный длине тела, был увенчан двумя искривленными шипами и двигался из стороны в сторону, как у рассерженного кота.

– Такие драконы способны пролететь несколько сот миль и сразу же, без передышки, вступить в сражение.

Ведьмы шумно выдохнули. Это звучало как сказка. Немыслимая скорость и выносливость…

– А что они едят? – спросила Петара, веснушчатое лицо которой по-прежнему оставалось предельно серьезным.

– Они едят все. – Провожатый почесал затекшую шею. – Но только свежее.

– Как и мы, – с усмешкой подхватила Искара.

Ведьмы заулыбались. Скажи это кто-то другой, Манона, быть может, тоже улыбнулась бы. Еще через мгновение им стало не до улыбок.

Вдруг Татус бросился на ближайшего человека; выставленные пики переломил взмахом своего великолепного хвоста. Щелкнула плетка, но было слишком поздно.

Раздался истошный крик, хрустнули кости… Откушенная человеческая голова запрыгала по щербатым камням, в разные стороны полетели оторванные ноги. Туловище и руки мгновенно исчезли в пасти дракона. Воздух наполнился запахом крови. Все Железнозубые ведьмы шумно и глубоко вздохнули. Провожатый предусмотрительно отошел.

Подняв голову, дракон теперь смотрел на них. Его хвост все так же бил по полу.

Магия исчезла, но и без нее люди адарланского короля сумели вывести этих удивительных зверей. Магия исчезла, однако Манона вдруг ощутила то же ликование, какое охватывало ее перед каждым полетом. Знакомое чувство уверенности. Сама судьба привела ее в эту пещеру. Она будет летать только на Татусе или вообще ни на ком.

Ей не нужна покорная крылатая лошадка. Только Татус – такой же свирепый, как она сама. Дракон, чья чернота перекликается с ее собственной. Когда ее глаза встретились с бездонными глазами Татуса, она улыбнулась дракону.

Манона была готова поклясться, что он ответил ей улыбкой.

Вдруг смолкли все звуки поблизости. Эмрис перестал мурлыкать песенку. Его руки застыли, прекратив месить тесто. Лока перестал стучать ножом и даже закрыл неумолчно болтавший рот. Только сейчас, во внезапно наступившей тишине, Селена почувствовала, до чего же она устала.

Она и так, не поворачивая головы к лестнице, знала причину этой тишины. Руки Селены сделались лилово-красного цвета. У нее болели пальцы, ломило шею и спину, но… В проеме лестницы, скрестив руки, стоял Рован. В его безжизненных глазах не было ничего, кроме жестокости.

– Пошли.

При всей его внешней холодности Селена отчетливо улавливала раздражение фэйца. Ровану хотелось застать ее хнычущей в углу, оплакивающей свои ногти. Когда она уходила, Лока провел пальцем по шее и подмигнул. Должно быть, здесь этот жест считался пожеланием удачи.

Рован провел ее через внутренний дворик. Караульные старательно делали вид, что не следят за каждым их шагом. Сразу за стеной начинался лес. И снова магия каменных стражей впилась Селене в кожу. Сила мегалитов отзывалась тошнотой в животе. После жаркой кухни прохлада леса была даже приятной. Но чем дальше они уходили, пробираясь между замшелых деревьев, тем холоднее становилось Селене. Впрочем, она этого почти не замечала.

Рован вел ее вверх по каменистому уступу. Здесь туман еще не успел рассеяться. Селена ненадолго остановилась, чтобы полюбоваться холмами и равнинами, лежащими внизу. Сочная зелень, растущая на земле, далекой от ужасов Адарлана. Рован, как всегда, шел молча, не считая нужным объяснять, куда привел Селену. Место, где они очутились, было похоже на развалины древнего храма.

Несколько каменных плит. Несколько уцелевших колонн. Дожди и ветры давно стерли с них каменную резьбу. По левую руку лежали холмы и равнины Вендалина, где все дышало покоем. Справа высилась стена Камбрианских гор, за которыми скрывались земли бессмертных. Оглянувшись назад, далеко внизу Селена увидела крепость – каменную полосу в кольце зелени.

Рован шагал через щербатые камни. Его серебристые волосы развевались на влажном ветру. Селена шла следом. Руки, которые она держала по швам, ощущали непривычную пустоту. Селена уже и не помнила, когда ходила без оружия. Зато Рован был вооружен до зубов. Даже здесь, где ему ничто не угрожало, его лицо сохраняло обычную жесткость.

Селена заставила себя слегка улыбнуться и изобразить примерную ученицу:

– Ну что ж, начинай свои му… учения.

Рован оглядел ее с ног до головы. Зрелище не впечатляло. Мокрая от тумана рубашка, такие же мокрые, давно не стиранные штаны. Мурашки на коже, и ноги, по привычке занявшие боевую стойку…

– Убери свою угодливую улыбку.

Голос Рована был таким же безжизненным, как его глаза, но Селене показалось, что ей полоснули бритвой по коже.

Улыбка, конечно же, была фальшивой, но Селена и не подумала сменить выражение лица.

– Я не понимаю, о чем ты говоришь.

Рован подошел ближе. Приоткрыл рот, обнажая клыки:

– Первый урок, который тебе надлежит усвоить. Забудь о своих остреньких словечках и ухмылочках. Со мной такие штучки не проходят. И мне ровным счетом наплевать, что внутри у тебя все кипит от злобы и бешенства.