Дженнифер Нельсен - Фальшивый принц

Все еще стоя в первой позиции, Мотт сказал:

— Вот отсюда начинается базовая атака.

— Значит, мне надо избегать этого, — ответил я.

Мотт удивленно приподнял брови.

— Почему же?

— Если она базовая, значит, это первое движение, о котором знает каждый, а значит, каждый знает, как от него защититься.

Мотт покачал головой.

— Нет, это действует не так. Поединок на мечах — это не шахматная партия, где ты делаешь ход, а потом наступает очередь противника.

Я вздохнул.

— Ну конечно.

Мотт снял со стены деревянный меч, длиной примерно как мой.

— Ну давай тебя проверим. Посмотрим, каков ты для новичка.

— Мне тоже взять деревянный меч?

Мои слова вызвали у Мотта улыбку.

— Даже с деревянным мечом я могу причинить тебе больше вреда, чем ты мне — с настоящим.

Едва окончив говорить, он взмахнул мечом и, описав дугу, ударил меня по плечу.

— Может, ты хотя бы попытаешься меня остановить?

Я скорчил гримасу и бросился на него, но он парировал удар.

— Неплохо, — похвалил Мотт. — Будь смелее. Принц Джерон этим славился.

— Да, но он мертв. Так что как бы смел он ни был, это его не спасло.

— Никто бы не справился с таким количеством пиратов, — сказал Мотт. — Никто с того корабля не выжил.

— И вероятно, у всех были мечи, — заметил я, разрубая мечом воздух, в то время как Мотт сделал шаг назад. — Так что умение обращаться с ним бесполезно.

— Расслабься, — посоветовал Мотт. — Ты слишком напряжен.

— Почему я? — спросил я, опуская меч. — Почему я здесь?

— А почему бы нет?

— Тобиас умнее, а Роден сильнее. Получается, я лишь отдаленно напоминаю принца, каким он должен был стать сейчас.

Мотт также опустил меч.

— Тобиас, вероятно, более образован, но ты несомненно умнее. Роден сильнее, но храброе сердце всегда одержит победу над сильным телом.

Он улыбнулся.

— А что касается внешнего сходства, оно усилится, если ты подстрижешься и будешь держаться прямее. Твоего лица почти не видно, когда ты говоришь. А теперь подними меч. Проблема в том, что ты пытаешься ударить по моему мечу. А тебе надо добраться до меня.

— Я могу вас поранить.

— Это поединок, Сейдж. В этом весь смысл.

Я поднял меч и ринулся на Мотта. Он шагнул ко мне, скрестил меч с моим, повернул и дернул вниз. Меч выпал у меня из рук и с грохотом свалился на землю.

— Подними, — велел Мотт.

Я пристально взглянул на него, поднял меч, но держал его острием вниз, давая понять, что урок окончен.

Он нахмурился.

— Я ошибся в тебе. Я думал, ты боец.

— А за что биться? За честь однажды быть убитым, как семья Экберта? Даже если я сделаю все, чего хочет Коннер, мне никогда не стать принцем. Я смогу только играть роль, и так будет уже до конца жизни.

— А что ты сейчас делаешь? — Мотт тоже опустил меч. — Изображаешь безразличие, хотя я видел, что ты испуган. Делаешь вид, что тебе ни до кого нет дела, но я заметил твою реакцию, когда упал Латамер. Притворяешься, что без сожаления оставил свою семью в Авении, но я-то слышал, каким тоном ты о них говоришь. Не думаю, что ты так ненавидишь людей, как хочешь показать. Ты и теперь актерствуешь, Сейдж. Все, чего хочет Коннер, — чтобы ты играл для блага Картии, а не только ради себя самого.

Мотт оказался даже более близок к правде, чем сам осознавал. Я не хотел думать о своих страхах, о Латамере и особенно о своей семье. Я отдал ему меч и сказал:

— Спасибо за урок, но я никогда не буду принцем.

— Интересно, что ты выбрал именно этот меч, — заметил Мотт. — Это точная копия меча, когда-то принадлежавшего принцу Джерону. Если Коннер, взглянув на тебя, увидел в тебе принца, значит, самое время тебе сделать то же самое.

Мотт проводил меня обратно. Видимо, он получил приказ не оставлять меня одного. Мотт в подробностях рассказал мне, как копия меча Джерона была выкована по рисунку, сделанному по памяти отцом Коннера, тогда как сам меч пропал вместе с принцем. Меня эта история совершенно не заинтересовала, и я даже не делал вид, что слушаю.

— Мне, наверное, надо вернуться в столовую, — пробормотал я.

— Ты вспотел. Истинный аристократ никогда не пошел бы в столовую, источая такой запах, как у нас с тобой.

— Тогда куда же мне идти?

— В вашу комнату. Роден и Тобиас вскоре к тебе присоединятся.

— В моей комнате нечего делать.

— Воспользуйся возможностью хорошенько выспаться. Завтра начнется подготовка, и уверяю тебя, тебе придется несладко.

— Я и сегодня буду спать на цепи?

Он улыбнулся.

— Конечно нет. Но ваша комната будет охраняться. Если кто-то попытается бежать, охрана этому воспрепятствует, а мне об этом доложат. И уж поверь, тебе будет лучше, если ты не тревожишь мой сон вторую ночь подряд.

— Вы тоже слуга Коннера? — спросил я Мотта. — Вы тоже ему принадлежите?

— Я ему служу ему, но он не явняется моим хозяином. Мой отец состоял на службе у его отца, естественно, что я служу сыну. Я верю в него, Сейдж. Надеюсь, со временем ты тоже в него поверишь.

— Он убил Латамера. Сказал, что тот может идти, и убил.

— Если быть точным, Латамера убил Креган, правда, по приказу Коннера. — Мотт помолчал немного, затем сказал: — Мастер Коннер не стремится прослыть святым или героем. Но он патриот, Сейдж, и делает то, что, по его мнению, необходимо Картии. Латамер не должен был ехать с нами. Для него было лучше умереть, чем подвергаться предстоящим вам испытаниям.

— Я понимаю, Коннер хотел продемонстрировать, что пойдет на все. — Я остановился, чтобы Мотт сделал то же самое и посмотрел на меня. Понизив голос, я спросил: — Те два мальчика, которые не подойдут на роль принца, тоже будут убиты?

Мотт положил руку мне на плечо и подтолкнул меня вперед.

— План необходимо хранить в тайне. Просто представь, что в конце концов выбрали тебя, Сейдж.

Эррол ждал на скамеечке у двери в мою комнату. Мотт попросил его отвести меня в спальню и помочь мне переодеться для сна.

— Мне не нужно помогать переодеться, — сказал я обоим. — Я давным-давно постиг тайну застегивания пуговиц.

— Помоги ему, — повторил Мотт.

Эррол посмотрел на меня, взглядом умоляя подчиниться приказу, чтобы ему не досталось от Мотта. Я демонстративно вздохнул, чтобы Мотт видел мое раздражение, затем кивнул Эрролу:

— Хорошо. Давай покончим с этим.

Мотт остался ждать снаружи. Эррол закрыл дверь и начал копаться в ящиках шкафа, пока я осматривал комнату. Миссис Табелди могла бы поместить всех мальчиков своего приюта в комнату такого размера, и было странно видеть здесь всего три кровати. Резким контрастом ко всему, к чему я привык в приюте, были толстые матрасы и теплые одеяла. Возле каждой кровати стоял небольшой шкаф, а посреди комнаты, у камина, — письменный стол. Мне в голову пришла мысль, что я, быть может, никогда не буду жить так, как жил в приюте. Если бы только цена за эту новую жизнь была не столь высока.