Дженнифер Нельсен - Фальшивый принц

Коннер спросил:

— На кого ты похож? На мать или на отца?

— Сложно сказать, сэр. Много времени прошло с тех пор, как я видел себя в зеркале.

— У тебя острый язык и задиристый нрав. Странно, что миссис Табелди не удалось выбить это из тебя.

— Вам не следует винить ее, сэр. Она била как могла.

— Ты крепкий орешек, Сейдж. Будешь ли ты когда-нибудь на моей стороне, если я выберу из всех тебя?

— Я всегда буду только на своей стороне. Вам придется убедить меня, что мне выгодно помогать вам.

— А если бы мне это удалось? — спросил Коннер. — Как далеко ты мог бы зайти, чтобы победить?

— Интереснее, как далеко могли бы зайти вы, сэр, чтобы победить. — Я смотрел ему прямо в глаза, хотя он стоял спиной к огню и лицо его было в тени. — Вы убили Латамера. Теперь мы знаем, что вы готовы на убийство.

— Да, готов. — Коннер сделал шаг назад и теперь снова обращался ко всем нам. — И я готов лгать, мошенничать и красть. Я готов, если потребуется, продать душу дьяволу, потому что верю, что моя цель это оправдывает. Мне нужен один из вас, чтобы осуществить величайшую аферу, когда-либо совершенную в Картии. Это задача всей моей жизни. Вы никогда не сможете отступить и рассказать кому-либо о моем плане, потому что этим вы погубите не только себя, но и всю страну. Вы здесь, чтобы спасти Картию.

— Спасти Картию? — спросил Тобиас. — От чего?

— Позже, позже, — сказал Коннер. — А пока, мальчики, Мотт расстелил у костра одеяла для вас. Нам надо хорошенько выспаться, потому что мы начнем прямо завтра.

Я выбрал ближайшее одеяло. Роден улегся рядом со мной и тщательно завернулся в свое.

— Помнишь, я сказал, что ни разу не выиграл у старого солдата? — спросил он. И не дожидаясь ответа, добавил: — Это потому, что я знал, что если мне удастся победить, он перестанет меня тренировать. Я умею обращаться с мечом.

— Может, у тебя получится вытащить нас отсюда, — пробормотал я.

— Ты видел, что сделали с Латамером. — Роден помолчал пару минут, а потом добавил: — Его просто убили. Сказали, что он может идти, а потом убили. Что же Коннер задумал, ради чего он готов на все?

— Он составил заговор, — прошептал я в ответ. — Коннер хочет использовать одного из нас, чтобы совершить государственный переворот.

Ночью я время от времени пытался повернуться в одеяле, но что-то тянуло меня за локоть. Я проснулся, сел и обнаружил, что прикован к Мотту, который спит рядом. Я взял камешек и бросил ему в лицо. Он открыл глаза и сел, вытаращившись на меня.

— Что?! — рявкнул он.

— Вы меня приковали? — сказал я. — Не всех, а меня одного?

— Остальные не убегут. А ты можешь. — Мотт снова лег. — Ложись спать, или получишь у меня.

— Мне надо отойти.

— Куда еще?

— Отлить. Я собирался сам о себе позаботиться, но, похоже, вы хотите меня проводить.

Мотт выругался.

— Подожди до утра.

— Если б я мог! От кого-то из родителей мне достался в наследство мочевой пузырь размером с горошину.

Мотт снова сел, нащупал на земле ключ от замка и отстегнул цепь. Он взял меч, толкнул меня, чтобы я встал, и повел к кустам недалеко от нашего лагеря.

— Сюда.

Я сделал свои дела, и мы пошли обратно. Мотт грубо схватил меня за воротник и повалил обратно на одеяло.

— Еще раз разбудишь меня среди ночи — тебе не поздоровится.

— Раз вы собираетесь меня приковывать, приготовьтесь часто просыпаться, — сказал я. — Я беспокойно сплю.

Он снова пристегнул цепь, натянув ее сильнее, чем в прошлый раз. Я заметил это, потянулся, зевнул и повернулся, отодвинув прикованную ногу как можно дальше. Мотт потянул цепь обратно. Хоть я и знал, что мне придется за это поплатиться, я не удержался и снова отодвинул подальше ногу.

Как ни странно, утром Мотт даже не упомянул о том, что было ночью. Проснулся я от пинка, но это был Роден. Тобиас уже прогуливался неподалеку, с усмешкой глядя на нас с Роденом, завернутых в одеяла.

Роден, казалось, совсем оправился от шока, по крайней мере, он принялся уверять нас с Тобиасом, пока мы приводили себя в порядок, что именно его в конце концов выберет Коннер. Мы с Тобиасом переглянулись. Мысли Тобиаса были понятны: он тоже хотел победить, но в отличие от Родена сделать это он собирался втихую.

— На завтрак сегодня хлеб, — объявил Коннер. — Получает его тот, кто правильно отвечает на мои вопросы. — Он отломил кусок хлеба и спросил: — Как зовут короля и королеву Картии?

— Экберт и Корин, — быстро ответил я.

Тобиас рассмеялся.

— Король Экберт — верно, но королеву зовут Эрин.

Коннер бросил хлеб Тобиасу, что, по-моему, было нечестно. Половину ответа дал я, а целый кусок получил Тобиас. Коннер отломил еще кусок и спросил:

— Сколько регентов при дворе короля Экберта?

Тобиас предположил, что десять, но Коннер сказал, что это неправильно. Мы с Роденом не смогли ответить.

— Правильный ответ — двадцать, — сказал Коннер. — Не важно, сколько в стране богатых или знатных людей, регентов при дворе всегда только двадцать. Они дают советы королю, хотя Экберт частенько игнорирует своих регентов. — Он положил кусок хлеба себе в рот, а пока жевал, отломил еще. Проглотив, он спросил: — Сколько сыновей у короля Экберта?

— Двое, — сказал я.

— Опять ошибка, — сказал Тобиас. — Один, наследный принц Дариус. Было двое, но четыре года назад младший сын, принц Джерон, пропал во время путешествия по морю.

Коннер бросил хлеб Тобиасу, а потом сказал мне:

— У тебя авенийское произношение, ты родился не в Картии. Что привело тебя из Авении?

— Этот приют оказался самым далеким местом, куда мне удалось убежать от родителей, — ответил я.

— Значит, твои родители живы?

— Я даже не пытался узнать о них, — сказал я. — Я знаю, что я один в целом мире.

— Авения — жестокая страна, — заметил Коннер. — Если они не умерли от болезней, наверняка достались бандитам. В Авении немногие доживают до старости.

— Считайте меня сиротой, — сказал я, — без семьи и родины. Верность Картии — обязательное условие?

Коннер кивнул.

— Да, обязательное. Тебе будет сложнее выучить все об этой стране, чем Родену и Тобиасу, которые знают все с детства. Ты готов учиться?

Я пожал плечами:

— Расскажите о регентах.

За эти слова я был награжден куском хлеба, а потом Коннер сказал:

— Я один из двадцати регентов, хотя и младший. Мой отец обладал большим влиянием при дворе, и после его недавней смерти я унаследовал его положение. Тринадцать регентов получили свое место по наследству, остальные семь — за особые заслуги перед королем. Трое регентов — женщины, двое — старики, чьи сыновья ждут не дождутся их смерти, чтобы занять их места. На каждого из регентов при дворе приходится по пять человек из картийской знати, мечтающих, чтобы те впали в немилость и их заменили другие. Все регенты преданы королю на словах, но немногие — на деле. Все они не скрывают, что сами хотели бы сесть на трон.