Глен Кук - Тирания Ночи

– Иди и проверь, – пожал плечами Донето. – Если живой вернешься, значит я прав.

Элс последовал этому совету. В крайнем случае он мог сойти за дринджерийца и скрыться.

Дейншокинский храм не пустовал: там расквартировались солдаты, но сейчас их не было. Элс только-только собирался позвать своих, но в этот самый момент на улице появились окруженные праманами пленники.

– Пинкус, – прошептал Тейдж, – очень надеюсь, что тебе хватит ума с этим справиться.

Конечно же хватит. Следовало волноваться о том, не станет ли мешать принципат Донето.

Прамане ни о чем не подозревали. Да и чего им было бояться – в самом сердце кальзирской твердыни, когда победа, казалось, так близка? Они ехали довольно быстро, нарушив строй и перекидываясь мрачными шутками, какими обмениваются обычно те, кому только что довелось заглянуть в глаза смерти. Впереди скакало около дюжины люсидийцев в характерных шлемах, их истрепанные одежды когда-то явно знавали лучшие дни и носили отличительные знаки кавалерии Индалы аль-Суля Халаладина. Следом тащились пленники, окруженные воинами мафти аль-Арая эль-Арака, а замыкали кавалькаду восьмеро или девятеро ша-луг.

Прямо перед люсидийцами на мостовой взметнулось вверх что-то темное. От накатившей волны зловония Элса чуть не вывернуло. И тут же с той стороны улицы ударил Горт. Кальзирцы и люсидийцы запаниковали. Ша-луг вели себя спокойнее, но Элс все равно устыдился их нерешительности.

Пинкусу без труда удалось отбить пленников.

Многие прамане укрылись в храме, где прятался Элс.

Между отрядом Горта и врагами выросла еще одна зловонная тень.

Элсу бежать было некуда, поэтому он спрятался в темном углу за кучей мусора и поломанного оружия, прикрыл лицо каким-то тряпьем и постарался дышать потише.

Он так давно не слышал родного языка, что не сразу понял, о чем говорят солдаты.

В каких-то пятнадцати футах расхаживало двадцать разгневанных воинов. Кто-то сквернословил, кто-то в отчаянии швырял что-то о стену, кто-то призывал немедленно ударить по врагу, пусть даже совершенно непонятно, что это за враг, пусть даже все они чудовищно измотаны и едва стоят на ногах.

Элс увидел, как промелькнула чья-то рука: вот она схватила изорванное седло, бросила его на пол. На седло рухнул мужчина. Дышал он с трудом. Его одолевало отчаяние, под которым тлел гнев. Этого солдата только что использовали; возможно, даже предали.

Среди воинов были и люсидийцы, и кальзирцы, и ша-луг. Спустя несколько минут они поспешили обратно на улицу. Но мужчина так и остался сидеть на своем седле, лишь что-то нечленораздельно пробурчал в ответ на выкрики товарищей.

Элс понял, что именно этот человек командовал отрядом. Он был ранен, и идти вслед за остальными ему просто не хватило сил.

Тейдж потихонечку выбрался из укрытия и закрыл раненому командиру рот ладонью, решив по возможности не причинять вреда. А потом задохнулся от удивления.

– Костыль?

Раненый дринджериец смотрел на Элса так, будто увидел перед собой призрака.

– Костыль, это ты?

– Капитан Тейдж? Но вы же погибли. Год назад.

– Надо же, а я и не слыхал. Когда, ты говоришь, это случилось?

– Они говорили, вас прикончил какой-то языческий колдун в тот самый день, как вы попали в Фиральдию.

– Неужели? Интересно. – Он ведь посылал отчеты до тех самых пор, пока полк не выступил из Брота. – И кто же эти загадочные «они»?

– Эр-Рашаль. Он всем сказал, что вы умерли. Гордимер расстроился, но лишь потому, что надеялся еще вас использовать. О вашей смерти он не сожалел.

Начали подтверждаться самые глубокие тайные подозрения Элса.

– Так это наш отряд?

– То, что от него осталось. А еще несколько люсидийцев и кальзирцев, они нам помогали. Капитан, я уверен, нас послали сюда на верную смерть. Нам постоянно поручали только самые опасные задания. Мы теряем людей. Теперь вот Аз не вернулся.

– Никто не должен знать, что я жив. Пока. Третий волшебник, тот загадочный тип, – это же сам эр-Рашаль, так?

– Э-э-э… Да. Но как вы узнали?

– Ты-то знаешь, а наверняка не должен. Так? Костыль, мы там знаем почти обо всем. У нас есть даже копии списков, по которым кальзирцам выплачивали жалованье.

– Дэвы.

– Им не очень-то по душе пришлось то, как с ними здесь поступили.

– Вы говорите «мы», а с кем вы теперь, капитан?

– Я все еще Элс Тейдж, твой капитан. Мне дали задание, и я играю свою роль. Мне невероятно повезло, но об этом, как я теперь понимаю, в Аль-Кварне так и не узнали.

Элс решил не посвящать Костыля в подробности: чем меньше старик будет знать, тем меньше из него смогут вытянуть.

– Костыль, я понятия не имею, что задумал эр-Рашаль. Он умудрился погубить дринджерийский флот и множество ша-луг в придачу. Здесь ему не победить. Видимо, он совсем не понимает, что происходит. Окажи услугу мне и себе – уноси ноги отсюда, пока тебя не убили по его милости. Беги и передай то, что я сказал, в Аль-Кварн.

По лицу старого солдата было видно, как он страдает. И не только от физической боли.

– Не могу, капитан. Мы дали клятву, все мы, еще когда думали, что сможем остановить этот священный поход.

Элс не спорил. Подобное поведение смахивало на безрассудство, но именно по таким законам и жили ша-луг.

– Его смерть освободит вас от клятвы?

– Да.

– Костыль, – предупредил Элс, положив руку на плечо старому другу, – не нужно нас сегодня преследовать. И не вынуждай нас убивать твоих людей, когда мы вернемся. Я ухожу. Забудь, что ты меня видел.

Тейдж выскочил из храма. Вокруг водоемного здания номер четыре уже началась потасовка, но настоящая битва шла не здесь, а где-то на востоке Аль-Хазена.

Элс сразу понял, что произошло. Браунскнехты взяли приступом ворота, и имперские войска вошли в город. Ни секунды не раздумывая, Элс бросился к водоемному зданию номер два и спустился на дно цистерны.

Почти сразу стало понятно, что убежать ему не удастся. Толпа праман уже проникла через четвертое здание в систему стоков и начала преследовать отряд Горта. Элс затаился, надеясь, что его никто не заметит, и жалея, что на нем столь легко узнаваемая чалдарянская одежда.

Лишь из-за Арленсуль Свавар все еще не сдался. Сам-то он уже давно готов был распрощаться с этим безумным миром, где люди гибли сотнями из-за религиозных распрей, которые андорежец и понять-то толком не мог.

Шагот никак не облегчал ему жизнь. Когда Грим просыпался, он обязательно привлекал к себе внимание. Хотя, когда императорские войска наконец разбили лагерь на востоке от Аль-Хазена, стало немного полегче. Чалдаряне собирались ждать, пока оставшиеся в живых враги окончательно не обессилеют.