Марк Ньютон - Город холодных руин

– Это, конечно, трагедия, – согласился Джерид. – Но хороший следователь не сдается, даже если ему кажется, что ничего поделать нельзя. Иногда, чтобы решить запутанное дело, требуется малюсенький ключик, крохотное открытие, которое повлечет за собой огромные последствия. Я не знаю. Как ни странно, мне мало что известно об этом деле, и отсутствие информации сильно меня смущает.

Нандзи мягко улыбнулась ему:

– Когда мы снова увидим командующего? Мне интересно, какие у него новости о судьбе города?

– Мне тоже, детка.

Главный остров Фолка сильно переменился за время отсутствия Рандура. Раньше по дорогам непрерывно передвигались со скрипом груженые возы, сельские общины торговали друг с другом, люди ездили из деревни в деревню; теперь все это пропало.

Простор открытых пространств перемежался со знакомыми лесами, в которых можно было отчасти укрыться от непогоды под ветвями берез или пихт, но что-то подсказывало ему, что люди, обрабатывавшие раньше эту землю, не бывали тут в последнее время – то ли вымерли от холода, то ли перебрались в районы с более умеренным климатом.

И сам Рандур сильно изменился с тех пор, как, оставив эти места, подался в Виллджамур. В имперской резиденции он привык к сладким речам тамошних дам, тонкому белью и золотым столовым приборам. Привык к теплу, к хорошей еде, к роскоши. Все это едва не развратило его, едва не превратило в того, кем он никогда не хотел быть, кого презирал, и теперь ему, если честно, было тяжело справляться с тяготами дорожной жизни: к примеру, находить себе еду или сохранять ноги в сапогах сухими.

Зато Эйр просто расцвела, избавившись от угнетавшего ее бремени власти. Казалось, строгости виллджамурского этикета мешали ей ощущать себя по-настоящему свободной. В дороге она одевалась совсем как парень, и это было даже забавно, ведь сам Рандур одевался, по ее словам, «как девчонка».

К тому же она окрепла, стала более гибкой. Тяготы нового существования быстро избавили ее от всех излишеств богатого образа жизни. А еще она научилась драться и делала это уверенно и ловко.

Вынужденное воздержание, нарушить которое в пути не было никакой возможности, не устраивало Рандура. Не раз и не два, когда ему уже казалось, что им с Эйр представилась редкая возможность побыть вдвоем, появлялась Рика и все портила. Императрица часто уходила куда-нибудь, чтобы предаться уединенному созерцанию. Стужу она переносила легко, словно полярная медведица. «Даже медитируя, холод несложно отгонять прочь», – заявляла она, и только они с Эйр укладывались в какую-нибудь ямку и Рандур запускал руки ей под одежду, туда, где было тепло, как… появлялась Рика, освежившая свой монолог с небом, и ему приходилось немедленно вытягивать руки по швам.

Ни один мужчина такого долго не выдержит.

Территория Фолка состояла из трех островов: одного крупного и двух мелких скалистых выступов чуть южнее главного – Фолка Микилла и Фолка Смара. На одном из них жила колония банши – единственная за пределами Виллджамура; поговаривали, что они сами выбрали такую уединенную жизнь, подальше от румелей и людей, чтобы не быть обязанными постоянно оповещать о большом количестве смертей – занятие, которое им совершенно не нравилось. Но как ухитрялись женщины жить так долго в одиночку? От кого-то же они должны были рожать детей, чтобы их род не прервался? Рандур нередко фантазировал о том, как было бы славно, окажись он единственным мужчиной в их общине…

Эйр ткнула его локтем в бок, точно прочла его мысли. Сидя в седле, она показывала пальцем куда-то ему за спину – там, далеко за лесом, виднелись крыши.

Их путь лежал вдоль западного побережья острова. По левую руку от них море, снова бурное, смыкалось с мрачным серым горизонтом; справа тянулся лес, покрывая плавные склоны невысоких холмов. Путешественники уже много дней не видели ни души, и это обещание скорой встречи с людьми немного беспокоило их, напомнив им, что они не одни в мире.

– Дрекка, – буркнул Рандур, сдерживая улыбку узнавания. – Название происходит от старого слова со значением «пить». Раньше здесь много праздновали. Я и сам не раз тут бывал, правда, приезжал всегда с другой стороны.

– Мы сможем остановиться тут на ночь? – спросила Эйр.

– Хотелось бы. Городок в основном сельскохозяйственный, но есть и кое-какой порт. Раньше и тут случались путешественники, но как обстоит дело в Оледенение, не знаю.

Это был городишка, куда приходили умирать мечты. Места вроде этого не любят перемен – все их существование, от возникновения до распада, противится всему новому. Чем дальше от больших городов, и особенно от Уле, тем меньше космополитизма вокруг. В памяти Рандура сохранились лишь несколько приездов сюда, все в позднем отрочестве; здесь тогда гнали суперкрепкую водку, да и местные красотки были отнюдь не недотроги. После каждого визита он клялся себе, что это в последний раз. Но всегда находилась какая-нибудь девчонка, ради которой стоило постараться проехать весь остров из конца в конец в погоне за чувственными радостями.

Культурный центр городка точно совпадал с перекрестком двух больших дорог. Здесь в трактирах полным ходом шла торговля спиртным, азартные игры и разврат не прекращались ни днем ни ночью. Карточные шулеры оттачивали тут свое мастерство, разрабатывали маршруты турне по побережью. Так что еще неизвестно, найдутся ли для них койки в «Сучьем потрохе», одном из самых тихих трактиров города, в стороне от главных улиц.

На придорожном ирене торговали в основном сельскохозяйственными приспособлениями, вот и теперь какие-то мужики слонялись между прилавками, ощупывая товар. Грунтовую дорогу, с двух сторон обставленную домами, покрывал истоптанный грязный снег. Дома были сложены из какого-то темного камня вперемешку с еще более темным деревом, в основном трехэтажные, но широкие, места внутри было много. Почти из каждой трубы в небо поднимался дымок, а деревянный шпиль джорсалирского храма торчал над небольшим морем соломенных и сланцевых крыш, словно палец невежи, тычущий в небо.

Путники въехали в город, привязали лошадей и отправились на поиски ночлега.

Дешевые обеды подавали в «Сучьем потрохе», мрачноватом заведении с четырьмя мощными печами, которые топили дровами, и разными деревенскими орудиями, развешенными по стенам: решета, вилы, мерные сосуды, пастушьи посохи, тяпки, отслужив свой век, пошли на украшение безрадостного интерьера. Трое мужчин в дружеском молчании сидели за столом в одном конце зала, а у самой стойки играли в карты две старухи. Рандур подошел к хозяину, худощавому человеку лет за сорок, со шрамом через всю макушку. Тот поглядел на юношу до странности синими глазами.