Ксения Баштовая - Проклятые огнем

– Вашими молитвами, госпожа. – Мужчина приложил все усилия, чтобы голос звучал почтительно.

Селинт усмехнулась, все так же медленно повела ладонью по его плечу, опустила руку чуть ниже, мягко перехватила правое запястье…

– А что это у тебя на руке, ландскнехт?

– Простите, госпожа?

Девица осторожно подняла его руку и ткнула пальцем в синие линии на запястье:

– Что это? Я видела такое же у Винтара.

Кто такой этот Винтар, Мадельгер понятия не имел – возможно, такой же пленник. Но раздражения мужчина уже сдержать не смог:

– Может, пусть он вам и расскажет, госпожа?!

Селинт хмыкнула и опять резко поменяла тему разговора:

– Знаешь, чем талант отличается от дара?

Разноглазый окончательно потерял нить беседы:

– Простите? – Он искренне пытался удержаться на грани вежливости.

– Дар. И талант. Магические, – ласково пояснила она, водя пальцем по его запястью. – И дар, и талант проявляются при рождении. Но дар – он однобок. Он и не волшебен по большей части. – Палец дошел до крошечного старого шрама, оставшегося на ладони еще с детства, задолго до побега из храмового училища. – Человек, обладающий даром, не развивает его и развить не может по определению. Например, здесь есть травник. Казалось бы, травами может врачевать каждый. Но этот мальчишка способен, не зная о лечении ничего, точно сказать, какая трава от чего поможет именно этому человеку именно в этот момент. Какой-то дар есть и у тебя, иначе госпожа Аурунд не оставила бы тебя в живых… – Ноготок скользнул по шраму и двинулся в обратную сторону. – А есть таланты. Это магия в чистом виде. Талант развивается и изменяется. Маг воды может открыть со временем способность управлять льдом и паром. А я… когда-то давно я считала, что могу только врачевать. – Руку защипало от резкой боли, но Мадельгер не проронил ни звука. – Встреча с госпожой Аурунд открыла мне глаза. – Шрам, старый шрам, оставленный после неловкого обращения с ножом, покрылся коркой струпа, потом края раны начали расходиться, показалась кровь. – Это мой дар, ландскнехт. А это ведь не единственная рана на твоем теле? Что будет, если они все сейчас раскроются?.. – Девушка ласково прижала ранку пальцем, а когда убрала руку, там оставался лишь старый шрам. – Так что это у тебя на руке, ландскнехт?

Сердце колотилось где-то в горле.

– Это знак Единого, – с трудом выдавил мужчина.

– Это я знаю, – вновь улыбнулась она. – Зачем он тебе?

– Его ставят на границе с Дертонгом.

– Зачем? – В голосе появились требовательные нотки.

– При пересечении границы. – Во рту пересохло, и приходилось говорить коротко. – У нас саламандр изгоняют монахи. В Дертонге их нет. При пересечении границы тебе ставят этот знак. Если в теле есть саламандра, она им изгоняется. Если нет – просто никогда больше не сможет зайти в это тело.

– То есть, ты можешь без страха смотреть на огонь?

– Вероятно, – неохотно выдавил он.

– И ты был в Дертонге.

– Я не помню. Я был тогда ребенком, госпожа.

– Понимаю, – вздохнула она. – Как, говоришь, тебя зовут, ландскнехт?

– Мадельгер, госпожа.

Девушка ласково коснулась губами его щеки:

– Я буду звать тебя Гери.

А затем, нежно пригладив кончиками пальцев растрепанные волосы разноглазого, скрылась в тенях, царящих меж мерцанием магических огней. А ландскнехт так и остался стоять, глядя ей вслед и чувствуя, как медленно истаивает то поганое чувство паники, что залило душу от медоточивой речи Селинт. До конца оно так и не ушло – огненный комок, застрявший где-то под грудиной, и не думал рассеиваться.

Какой у него был дар, Мадельгер прекрасно знал и без ведьмы. Пламя. Сколько он себя помнил, пламя никогда не причиняло ему вреда. В детстве он на спор тушил пальцами зажигаемые тайком, чтоб родители не увидели, лучины. Позже, в храмовом училище, вызывая восхищенные вздохи других послушников, спокойно держал руку – ту самую, отмеченную знаком Единого, – в огне факела. Кто-то язвил, что именно печать дает такие способности, но когда однажды брат Гайлульф, любящий рассказать, как он лет двадцать назад ездил в Дертонг, и показать каждому желающему отметину на запястье, обжегся крошечной искрой, вылетевшей из не прикрытого слугами камина, эти разговоры затихли.

Ведьма сказала, что он жив только из-за дара. Неужели правда? Да нет, это глупость, в самом деле, попробуй набери компанию ландскнехтов, обладающих магическим талантом. Пусть даже, как сказала Селинт, талантом неразвитым и мало подходящим под определение колдовства.

Вероятней всего, у части наемников действительно есть волшебный дар, а остальные набраны просто так. Главное, чтоб служили хорошо и не задавали лишних вопросов.

Но почему ее так заинтересовал Знак? Мужчина закатал рукав и вгляделся в тонкие линии, нарисованные на запястье. Знак как Знак. Спираль, перечеркнутая короткой линией, соединяющей начало и конец. Самый обычный Знак Единого. Тут и думать не о чем.

Страх ушел, сменившись злобой.

На себя, идиота, испугавшегося какой-то ведьмы. И ведь участвовал уже в стольких боях. Видел смерть лицом к лицу. Убивал и был много раз ранен. Ранен так, что порой думал, что не выживет. И испугался. Чего? Какой-то девчонки!

На Селинт. Се – Линт. Имя привычно расчленилось на составные части. Се – Линт. Нижнефрисское сочетание. Морская змея. Как раз подходящее для этой девчонки имечко. Гадюка подколодная. Речь ласковая, нежная. А сердце от ее слов заходится как бешеное, пропуская удар за ударом. И пальцы. Тонкие, длинные, непривычные к тяжелой работе. Дворянка? Хотя, может, и в деревне жила, только трудом не занималась, травничала например.

Да какая, к Тому, Кто Рядом, разница, чем она там занималась?! Ужин господам готовила или коровам хвост вертела?! Какая разница?! Намного хуже, что та жгучая ненависть, что заменила страх, с каждым мигом разгорается все сильнее, душит, отзывается, кажется, даже пульсацией знака Единого на запястье, жжет изнутри, не получая никакого выхода!

Мужчина от злости со всей дури ударил кулаком по двери. Та распахнулась внутрь, и Мадельгер шагнул в темноту коридора. Шагнул, не заметив, что на темном дереве остался опаленный отпечаток его кулака…

Работать мажордомом – значит знать обо всем, что творится в замке. Всего десять лет назад Лундер был крохотным городком, где располагался небольшой охотничий замок лорд-манора. Этому самому замку даже имени самостоятельного не дали, называли по имени близ расположенного поселения – Лундером. Все изменилось, когда власть захватила ведьма. Изначально она поселилась в Бирикенском дворце – Бруне, там же, где до этого жил старый лорд-манор.

Когда все кончилось, оставаться в Бирикене Адельмар не мог. Слишком уж свежи были воспоминания… Столицей стал Лундер.