Алексей Калугин - Контроль

Так держат руки все оройны…

В сознании Тома вспыхнул отблеск яркого света.

Том понял, что происходит, – он превращается в оройна!

Во сне он не может контролировать собственные фантазии. Во сне фантазии, подхлестнутые вездесущим оро, берут верх над ним. Во сне он постепенно превращается в оройна.

Том внутренне содрогнулся, представив, что однажды он может проснуться и вообще уже не вспомнить себя.

Том стоял, слегка покачиваясь. Широко расставив чуть присогнутые в коленях ноги, раскинув руки в стороны.

Ему требовалось зеркало, чтобы понять, как он выглядит. Он видел оройнов издали и совсем близко. Все они были омерзительны.

Нужно было привести себя в порядок.

Том знал только один способ, как можно это сделать.

Доковыляв до двери, он выглянул на лестничную площадку и прислушался.

В доме было тихо. Все еще спали.

Том подошел к стенному шкафу, открыл верхнюю створку и выдвинул коробку, в которой дядя Боб держал свой запас спиртного.

Запустив руку в коробку, он схватил за горлышко первую же подвернувшуюся под руку бутылку и выдернул ее оттуда.

Даже не взглянув на этикетку, Том свернул с горлышка пробку и прямо из бутылки сделал три больших, обжигающих глотка.

Закашлявшись, Том прижал ко рту ладонь.

Затем, превозмогая отвращение, еще дважды глотнул из бутылки.

В груди будто загорелось маленькое солнце. А в голове образовалась зияющая пустота.

Ощущение было не самое приятное. Но все же лучше, чем желание сорвать на ком-нибудь свою злобу.

Том вернулся в комнату и поставил бутылку на стол. На всякий случай. Чтобы была под рукой.

Умывшись и приняв душ, Том наконец-то снова почувствовал себя человеком. Хмель из головы выветрился, память вернулась, а приступы беспричинной злости более не повторялись.

И все же две мысли не давали Тому покоя.

Одна имела ярко-зеленый цвет. Другая – темно-вишневый.

Они были так крепко связаны друг с другом, что сплетались в тугой двухцветный шнурок.

Зеленая: что будет завтра? Что, если, проснувшись, он не сможет себя вспомнить?

Вишневая: если даже он начинает чувствовать присутствие зверя внутри себя, что происходит с другими? С тетей Мэгги, дядей Бобом, доктором Робертсом? Или же погруженность в собственные фантазии служила своеобразным буфером?

Об этом нужно было непременно расспросить Ахава.

Том посмотрел на часы. И снова почувствовал тревогу.

Было начало одиннадцатого.

Неужели все еще спят?

Быстро одевшись, Том вышел из комнаты.

Осторожно приблизившись к двери в спальню тети Мэгги и дядя Боба, он замер и прислушался.

Изнутри не доносилось ни звука.

Либо родственники крепко спали. Либо их там вообще не было.

О последнем Том даже думать не хотел.

Он коснулся пальцами дверной ручки, собираясь чуть приоткрыть деверь и заглянуть в комнату, дабы убедиться, что там все в порядке. Но в последний момент передумал и отдернул руку. Все же нехорошо было подглядывать за родственниками. Тетя Мэгги этого точно не одобрила бы.

Переступая через знакомые ему с детства скрипящие ступени, Том спустился на этаж.

Заглянув в гостиную, он увидел только Ахава, сидевшего на стуле посреди комнаты. Колени его были широко разведены, расслабленные кисти рук лежали на бедрах. Голова опущена и чуть наклонена влево. «Серый» как никогда был похож на забытый в подсобке манекен. Том даже подумал, а все ли с ним в порядке?..

– Плохо спал, – не двигаясь, произнес «серый».

Он не спрашивал, а констатировал факт.

– Что, так заметно? – криво усмехнулся Том.

– От тебя пахнет виски.

– Я вроде бы зубы почистил, – смутился Том.

– У меня острое обоняние.

– То есть другие не почувствуют.

– Нет.

– Ну, тогда ладно.

Том совсем не хотел, чтобы тетя Мэгги почувствовала исходящий от него запах спиртного. Пусть даже она считала себя не его тетей, а миссис Картрайт. Все равно нехорошо. Ей ведь не объяснишь, что приложиться к бутылке из запасов дяди Тома ему пришлось строго по необходимости.

– А где капитан?

– На кухне. Играет с остальными в «Монополию». Они здорово подсели на эту игру. Вчера просидели до полуночи.

– Это ты ее достал?

– Нет. Твоя тетя. Когда доктор и дядя собрались на станцию, чтобы посмотреть на убитых мистером Картрайтом динозавров.

– Надо же… – Том озадаченно почесал бровь. – Выходит, она понимала…

– Нет. Она просто хотела, чтобы эти два охламона остались дома. Она свято верит в то, что на станции стоит поезд, в который загружены убитые ее мужем велоцирапторы, которых должны доставить в Лондонский клуб охотников на динозавров. Думаю, она опасается, что по пути на вокзал эта парочка запросто может влипнуть в какую-нибудь историю.

– Тетя Мэгги молодец, – кивнул Том. – Как они?.. Ну, вообще.

– На удивление неплохо. Есть отдельные признаки проявления повышенной нервозности и агрессивности. Но пока это не фатально. Видимо, тебе удалось задать им правильную установку, и теперь их сознание, одурманенное пыльцой орокусов, трудится над разработкой созданных с твоей помощью образов. Беда в том, что оройн прячется в подсознании каждого. И может в любой момент вырваться наружу.

– А с тобой все в порядке?

Том задал этот вопрос, потому что за все время их разговора Ахав так и не изменил положения своего тела.

– Я пытаюсь понять, где искать третий пакаль.

– В каком смысле? – растерялся Том.

– В самом прямом.

– Как ты это делаешь?

– Долго объяснять. Да ты и не поймешь.

– Ну разумеется, я дурак! – обиделся Том. – Между прочим, я читал в интернете, что у квестеров есть специальные приборы, которые показывают местоположение пакаля!

– Прибор действует на незначительном расстоянии и показывает, где пакаль находится в данный момент. Я же могу узнать, где пакаль окажется в нужное нам время.

– А где он сейчас?

– Можно сказать, что нигде.

– Это не ответ!

– Тогда можно сказать, что я не знаю, где он.

– Ты не знаешь, где пакаль?

– Нет.

– Ты смеешься?

– Нет.

– Я превращаюсь в оройна, а ты не знаешь, где пакаль?!

– Ты отлично себя контролируешь. Думаю, у тебя в запасе есть еще три-четыре дня.

– А мои родственники? Доктор Робертс?

– С ними дело обстоит хуже. Вернее, неопределенно. Как я уже сказал, зверь может вырваться наружу в любой момент.

Том внезапно успокоился. Волна раздражения и злости, почти накрывшая его, куда-то ушла, оставив после себя мокрый, гладкий песок умиротворения. Кажущегося странным в данной ситуации.

– Ты мог бы солгать.

– Не вижу в этом смысла.

– То есть, если бы смысл был?..

– Разумеется.

– Ты всегда говоришь правду?

– Когда это идет на пользу делу.

– Ты – говнюк!