Стелла Геммел - Город

– Мэйсон? – окликнул он брата.

Тот знал Город и его основные строения едва ли не лучше всех ныне живущих.

– Он поспешил во дворец… – вместо Мэйсона отозвался Тайлер.

– И ты позволил ему? – сердито осведомился Хейден.

– Я не властен ему приказывать, господин, – с обычной своей учтивой невозмутимостью ответил помощник. – Он хотел отправиться в одиночку. Не желал ждать. Я послал с ним отряд.

Хейден кивнул. Мэйсон умчался из лагеря с легкой конницей – отборными войсками петрасси, которые штурмовали стену. Хейден последовал за ним с более тяжелыми всадниками, надеясь закрепиться внутри Неколебимой стены еще до подхода пехоты. Его не особенно удивило, что брат устремился прямиком ко дворцу. На самом деле подобного не планировалось, но, как сказал Тайлер, он не волен был приказывать Мэйсону. Хейден сердился больше на себя самого – не угадал его намерения, не пресек.

До этого момента братья руководствовались прежним планом. Казнить императора при попустительстве недовольных воинов Города. Нанести смертельный удар путем разрушения дамб. Касательно дальнейшего у них имелись серьезные разногласия. Мэйсон хотел полного уничтожения Города и не собирался успокаиваться, покуда тот не будет срыт до основания. На то у него имелись личные причины, и Хейден относился к ним с уважением. Однако сам он и Джил Райядо полагали, что гибель императора и свидетельство могущества союзников вынудят Город сдаться. Марцелл казался им рассудительным человеком; когда он увидит, что судьба Города зависит от милости победителей, наверняка запросит мира. Хейден и Джил были военачальниками, так что Мэйсон в итоге был вынужден уступить. Но, похоже, не до конца. Он желал смерти не только императору, но и Винцерам. Так что Хейден, в общем, догадывался, куда поспешил брат.

Однако он не мог себе позволить далее предаваться мыслям о Мэйсоне. Уже возвращались первые разведчики. Они осматривали амфитеатр, который Хейден Ткач назначил отправной точкой для последующих действий. Стены древнего сооружения, как выяснилось, в основном устояли, вода медленно уходила; еще до ночи им можно будет воспользоваться. Хейден кивнул. Оглянулся и посмотрел на свои войска. Уже несколько тысяч выстраивалось в боевые порядки между двумя стенами. Разбирали мусор и сквозь проломы внешней стены одну за другой заводили внутрь лошадей.

Тайлер установил перед полководцем раскладной столик и развернул знакомую карту Города. Кругом уже теснились старшие военачальники. Хейден быстро пересчитал их. Присутствовали все, кому следовало.

– Вот здесь, – указал он на карту, – часть Города, которая от воды пострадала сильнее всего. Баренна, амфитеатр и часть южного Бурмана… Пьетер, – махнул он Арендту, – бери своих конников и устраивай передовые позиции вот здесь… – Его палец очертил вереницу зданий, выбранную заранее. – Если там теперь все не так, как мы думали, действуй по обстоятельствам. Всех солдат Города внутри периметра – убивать.

– А население?

– Пусть уходит наружу.

Вслед за конниками Арендта Хейден отправил часть тяжеловооруженной пехоты – укреплять передовые позиции. Там им предстояло дожидаться вестей из дворца. Быть может, это окажется предложение насчет сдачи…

Хейдену подвели его коня по кличке Ростеваль. Полководец сел в седло и медленно поехал в сторону затопленного амфитеатра. Эту часть Города он знал так хорошо, словно прожил здесь всю жизнь, хотя вообще никогда не бывал внутри городских стен. Солнечный свет делался все ярче, от мокрой мостовой и каменных стен начал подниматься пар. Из уцелевших зданий выползали женщины и дети. Одни бежали прочь от приближающихся солдат, другие, неспособные передвигаться из-за ран, просили о помощи, беспомощно лежа на улицах. Хейден понял, почему Город сперва показался ему пустым: люди, с головы до ног перемазанные грязью, просто сливались с камнями и землей. Он увидел какое-то дитя – должно быть, девочку, хотя поди разбери, если ноги придавлены упавшей стеной. Дитя умоляюще смотрело на него – рослого всадника, проплывавшего на фоне неба… Хейден ожесточил свое сердце. Он далеко не впервые наблюдал страдания мирного населения. На войне всегда хуже всех приходится тем, кто в битвах не участвует. А сколько детей и женщин – петрасси погибло от рук захватчиков-горожан? И тем не менее то, что они обратили в оружие воду, скопившуюся в двух гигантских запрудах, и обрушили ее на Город, иначе как зверством нельзя было назвать, и Хейден ощутил укол совести. Все случившееся послужит скорейшему окончанию войны, особенно если Фелл Эрон Ли преуспеет… и даже если не преуспеет. Однако цена все равно казалась слишком высокой. Его брат десятки лет предвкушал, как взойдет на руины Города с мечом в руках, но Мэйсоном двигала личная вражда. Хейден Ткач был просто солдатом. И глубоко в душе верил, что во время войны должны погибать только солдаты.

Впереди он увидел нескольких воинов Города. Они пытались выстроить боевой порядок. Их было не более десятка, все раненые. Судя по мундирам – отборная пехотная часть. Конники-петрасси, полные сил и застоявшиеся без сражений, налетели на них и мгновенно смели всех, кроме двоих. Уцелевшие, один с отсеченной рукой, прижимались к руинам здания и слали проклятия на головы трусливых синяков, повинных в бесчестье.

«Один из них и часа не проживет, – подумал полководец, – со вторым покончат еще до наступления темноты».

В затопленном Городе подобные подвиги обреченного мужества будут встречаться на каждом шагу. Нападающие тоже куда как храбры. Но, вспоминая героев этого дня, называть будут не их имена…

Герои обнаружились и в амфитеатре. Когда полководец со свитой добрался туда, у одной из стен еще оборонялась горстка смельчаков. Мужчины, женщины, даже сморщенные старики, по которым давным-давно плакало кладбище. Хейден ждал в сторонке, тихо переговариваясь с помощником, пока его люди не перебили всех. Потом въехал внутрь.

Даже Ростеваль, бывалый боевой конь, едва не шарахнулся, когда из мокрых обломков прямо под копытами возник облепленный грязью мальчишка.

– Господин, пожалуйста, помоги моей маме… Ей плохо… Помоги!

Хейден смотрел на него с седла, пряча нахлынувшие чувства за каменным выражением лица. Малышу было не более восьми лет – столько же, сколько его, Хейдена, младшему сыну, пребывавшему в безопасности рядом с матерью. Тронув повод, полководец послал коня дальше, но тут же был вынужден обернуться – сзади что-то произошло.

Оказывается, малец выхватил ножичек и ткнул им в грудь коню, следовавшему непосредственно за Ростевалем. От боли и испуга тот взвился на дыбы и… подкованным копытом сплющил мальчишке лицо. Тот свалился в грязь и остался лежать неподвижно. Всадники миновали его и спустились в чашу амфитеатра.