Стелла Геммел - Город

Ее вежливо выслушивали. Она заглядывала им в глаза и временами замечала потрясение… удивление… однако на лицах была все та же непроницаемая вежливость, и она уверилась, что никто здесь ее не понимал.

В первое прохладное осеннее утро – Индаро провела бессонную ночь, силясь согреться под тонкими одеялами, – в дверь постучали, и, вежливо обождав, внутрь вошел мужчина. Он нес стопку одеял и второй тюфяк:

– Пригодится. – Он положил все это на кровать. – Ночи будут все холоднее.

Она смотрела на него, прижавшись спиной к стене, и впервые за много недель чувствовала страх. Человек, говоривший на ее языке… способный понимать ее речи… Неужели сейчас начнется допрос? Может, они ждали его прибытия, чтобы…

– Я хотел табуретку принести, но рук не хватило, – сообщил он Индаро, оглядевшись, потом пожал плечами и сел прямо на пол, спиной к запертой двери.

Он был уже в годах, коренастый, дородный, чисто выбритый, с седоватыми волосами и длинным подбородком.

– Меня зовут Мэйсон.

Она не ответила, и он добавил:

– А ты – Индаро Керр Гильом.

Она тысячи раз думала о том, как ее станут допрашивать. Особенно когда не спалось по ночам. И давным-давно решилась ничего не отвечать, ни о чем не спрашивать. Но то, как с ней обращались, убаюкало былую бдительность, и вот уже она услышала собственный голос:

– Что с моими друзьями? Они живы?

– Еще как живы! – Мэйсон кивнул. – Лекари сделали раненому операцию, починили лодыжку. Надо думать, скоро опять будет ходить. Правда, лекарь полагает, что хромота останется навсегда.

Он смотрел на Индаро, ожидая новых вопросов или заявлений, но она замолчала. И продолжала молчать еще много дней…

Спустившись с горы в свете нового утра, Индаро выбралась из густой растительности на край тропинки, где поджидали две юные охранницы. Заметив ее, они побежали дальше, одолевая последний отрезок пути до своего горного жилища. Индаро помедлила. Она всегда здесь задерживалась.

Селение, называвшееся Старая Гора, располагалось в пологом каменном «седле», соединявшем два горных пика. В верхнем конце его низенькие серые домики лепились вокруг мощной каменной цитадели. Пониже, с западной стороны, на кручах были устроены террасы с плодородной землей для огородов. Оттуда, где стояла Индаро, козы и овцы казались бурыми и белыми точками. По обе стороны «седла» утесы обрывались прямо вниз: там текли реки и залегли глубокие зеленые долины.

Индаро сказали, что добраться до Старой Горы можно одним-единственным путем. Поэтому ее никогда не брали боем, а только предательством или осадой на измор.

Индаро посмотрела на иззубренные зеленые и серые пики, вздымавшиеся со всех сторон, на сколько хватало глаз. Стояла почти полная тишина, нарушаемая лишь отдаленным блеянием. Девушка полной грудью вдохнула утренний воздух. Его чистота и свежесть хмелем прокатились по венам, захотелось вслух рассмеяться. Девочки смотрели на нее снизу.

– Пошли, – сказала она.

И все вместе они отправились обратно – в тюрьму.

После того первого посещения Мэйсон почти каждый день ее навещал. Индаро упорно отказывалась говорить с ним, но его это, кажется, ничуть не печалило. Он с удовольствием слушал собственный голос, рассказывая пленнице всякую бывальщину Старой Горы, повествуя о своем детстве, рассуждая о философии, истории и музыке сфер. Он редко задавал ей вопросы, но, когда это происходило, Индаро не отвечала. Тем не менее он кивал с таким видом, будто она изрекла нечто смысложизненное… и продолжал говорить. Она только гадала про себя, кто он такой и с чего столько внимания уделяется простому солдату. Она не сомневалась в одном: в прошлом Мэйсон и сам был воином. Его осанка, манера держаться, подбор слов… Говорил он, кстати, совсем без акцента и в Городе легко сошел бы за своего. И кожа у него не была темной в отличие от ее маленьких стражниц или предводителя тех серых конников. Впрочем, кожа у врагов бывала самых разных оттенков. Мэйсон не казался жестоким человеком. Однако это ни в коей мере не делало его другом.

В один прекрасный день его посещения прекратились. Вскоре Индаро обнаружила, что скучает по нему. И гораздо сильнее, чем можно было предполагать. Сутки за сутками тянулись с ужасающей медлительностью. Потом в камеру вошла стражница, которую Индаро называла про себя Галой, и принесла под мышкой стопочку книг. Присев на корточки, она аккуратно положила их в уголок комнаты и, указав на книги, сказала:

– Мэйс! – И наклонила голову.

Индаро кивнула.

– Мэйсон, – сказала она. – От Мэйсона.

Все книги были посвящены его любимой теме – истории Старой Горы и ее жителей. Однако их содержание оказалось шире и глубже, чем она ожидала. Оно охватывало не только давно прошедшие времена, но и новейшие, книги рассказывали о союзниках и соседях, поднимали вопросы политики.

Индаро углубилась в чтение. Она просто глотала повествования, не давая им никакой оценки. Когда ей в самый первый раз попалось упоминание о Городе, она об этом сразу даже не догадалась, поскольку название было другое. Когда наконец до нее дошло, о чем именно она читает, она с отвращением бросила книгу. Дождавшись, чтобы к ней заглянула Гала, Индаро сунула книги ей в руки и жестом указала на дверь. Она была отчасти оскорблена: неужели Мэйсон держит ее за настолько беспросветную дуру, готовую повестись на самый примитивный обман!

На другой день в обычное время появился Мэйсон. На сей раз с деревянной табуреткой в руках. Он уселся на нее, подпирая спиной дверь, и спросил:

– Значит, не понравились книжки, что я прислал?

– Я не настолько глупа, – сказала Индаро.

При этом она вполне отдавала себе отчет, что на самом деле в ней говорила гордость, которую Мэйсон использовал, чтобы заставить ее заговорить.

– Да? Я, собственно, отнюдь не имел в виду выставить тебя глупой.

Индаро успела убедить себя, что имела право заговорить, ведь речь шла о защите Города и его чести.

– А еще, – сказала она, – я не дитя, чтобы пытаться повлиять на меня… сказочками о тирании Города и миролюбии синих!

– Я просто подумал, что тебе, должно быть, тоскливо и скучно, вот и подобрал для тебя несколько книг. – Он только руками развел. – Тут, знаешь ли, отдаленная крепость, а не ваша Великая библиотека. А уж на твоем языке книг и вовсе кот наплакал. Я полагаю, тебе известны все доводы за и против войны и о том, можно ли ее продолжать, не уморив по ходу дела нас всех. Думается, это обычная пища для пересудов на кухнях и в пивнушках и у вас, и у нас. Я совсем не хотел обидеть тебя, предложив еще несколько мнений.

Она решила, что он над ней насмехался. Сощурилась и промолчала, вознамерившись больше не открывать рта.