Стелла Геммел - Город

Будто прочитав ее мысли, Мэйсон поднялся и взял табуретку.

– Как-то мы неудачно сегодня с тобой начали, – сказал он. – Пожалуй, отложим лучше до завтра.

Будучи солдатом, она каждодневно на чем свет стоит кляла Город, на что имела святое право. Но не собиралась выслушивать, как враг разбирает по косточкам ее страну и приуменьшает самопожертвование бесчисленных товарищей по оружию! Думая так, Индаро здорово рассердилась, но, когда сутки спустя Мэйсон вновь появился в камере, как-то сразу стало понятно, что гнев – плохой советчик.

– Вы зовете неприятеля синими или синекожими, – начал он, усевшись, – но на самом деле Городу противостоит союз из полутора десятков городов и племен. Один только Одризийский союз включает булдекков, фкени, панджали и даже некоторое количество уцелевших гарийцев.

– Наша самая первая великая битва была с племенным воинством танари, красивших лица в синий цвет, – ответила Индаро. – Когда к ним присоединились другие, мы по традиции продолжали звать их синекожими. Вы же называете нас крысами? Так всегда говорят о врагах. Какое это имеет значение?

– Правильно, мы иногда вас зовем помоечными крысами… А известно тебе, когда состоялась та битва?

– Давно. Город тогда еще не был в осаде.

– Много столетий назад, – уточнил Мэйсон. – Город вторгся на земли племен, без спросу забирая ископаемые для своих плавильных печей и скот в пищу своим жителям. Танари были суровым народом, они не прощали обид. Достаточно сказать, что в своей среде они вовсю практиковали кровную месть. Они выбрали себе вождя, который провозгласил: за каждого погибшего соплеменника нужно убить десять горожан! В ответ Город, естественно, прислал в те места еще больше солдат. И танари не стало. Это племя было полностью стерто с лица земли.

– И поделом, – гордо заявила Индаро. – Глупо это – пытаться противостоять Городу!

– Тысячу лет назад Город жил в гармонии со своим окружением. – Мэйсон покачал головой. – Ныне он превратился в раздувшегося паука, пожравшего бо́льшую часть соседей; он сидит в одиночестве среди опустошенной земли. Территории на сотни лиг вокруг столько раз переходили из рук в руки, что стали совершенно бесплодными, теперь там можно найти только мертвых и умирающих. Вот за что ты на самом деле воюешь, Индаро.

– Город хочет мира, – ответила она затверженной фразой. – Но мира достойного!

И тут же подумала о полководцах, о том презрении, которое испытывали к ним простые солдаты. Ведь это они, полководцы, швыряли в мясорубку тысячные войска во исполнение непродуманных, близоруких, бессмысленных планов. Индаро прекрасно понимала, что лозунг был лживым.

– Пока Ареон у вас император, мира не будет.

То, что враг этак небрежно назвал императора просто по имени, оскорбило Индаро.

– Вы рассуждаете о мире, – сказала она, – а сами лезете на нас со всех сторон! Сколько моих друзей и товарищей, сколько людей, которых я знала, пало от вашей руки! Вы только и удовлетворитесь, когда Город падет, а все его жители будут мертвы.

– Этого мы не хотим. – Он снова покачал головой. – Многие у нас с уважением относятся к Городу и его истории. Но Ареон засел в стенах Цитадели, посреди Алого дворца, в самом сердце Города. Он прячется за спинами своего народа. Его люди несчетными тысячами за него умирают. И мы не успокоимся, пока ему не придет конец.

– «Мы»? – переспросила она. – Кто это «мы»? Ты взялся говорить за всех синих, Мэйсон? Здесь, в богами забытой крепости, в самой заднице мира, ты мне высказываешь мнение всех синих союзников?

– Да, я говорю от имени синих. – Он смотрел на нее без улыбки. – По крайней мере, некоторой их части, причем обладающей влиянием и властью. И эта старая крепость была выбрана не случайно. Сейчас она, может, особого впечатления не производит, но некогда здесь была столица великого королевства. Может, и вновь будет однажды… Если обретут жизнь наши планы положить конец войне!

Какие такие планы, хотелось ей спросить. Но нет, подобного удовольствия она ему не доставит.

– Бессмертный ничего так не жаждет, как мира, – проговорила она. – Но не под диктовку врагов!

– Он тебе сам это сказал? – рассмеялся Мэйсон. – Ты с ним встречалась, с вашим Бессмертным? Ты так уверена, что знаешь его истинные помыслы? – И наклонился вперед. – Ты его в лицо-то хоть узнаешь, если увидишь?

В памяти Индаро тотчас всплыл тот злосчастный день, когда их с Брогланом отправили в Тысячу. Казалось, это было много лет назад. Она вспомнила мельком увиденного мужчину – высокого, бородатого, светловолосого… Этот человек, кем бы его ни считать, наверняка был сейчас мертв.

– Я видела его не так давно, – сказала она.

Мэйсон задумчиво посмотрел на нее и некоторое время молчал. Потом проговорил медленно, тщательно подбирая слова:

– Есть люди… глубокие старики… Они рассказывали мне о Городе, каким он был прежде. Это был маяк цивилизации в варварскую эпоху. Все его жители умели читать и писать, его училища и библиотеки просвещали весь мир. Даже парки Города порождали легенды – там спасали от вымирания редких птиц и зверей. Все здания были крыты медью и бронзой, а посредине протекала огромная река. Не загнанная, как теперь, в сточные подземелья. В нее заходили корабли, прибывавшие из-за моря…

– Такого Города, как ты описываешь, никогда не было. – Индаро замотала головой. – Разве что в книжках для детей или в чьих-то мечтах!

– Возможно, ты и права. – Он пожал плечами, уступая. – Но того, что Город в упадке, ты не будешь ведь отрицать? А упадок будет продолжаться, пока жив Ареон.

Индаро подалась вперед и сказала, как выплюнула:

– Причина упадка Города – это вы, наши враги, синекожие! А Бессмертный только и хочет мира для своего народа!

– Тогда зачем же он начал войну? – Мэйсон тонко улыбнулся.

– Война длится веками. Императора никак нельзя винить за нее!

– А давно ли он правит?

– Не знаю. Очень давно. Он уже был императором, когда я родилась. Я однажды видела его в отцовском доме…

– И сколько лет ему было тогда?

– Ну… лет тридцать… – Она задумалась. – Или сорок… Я совсем ребенком была, откуда мне знать!

– А в ту недавнюю вашу встречу?

– Лет пятьдесят с небольшим, так я бы сказала, – проговорила она, вспомнив золотой – а может, серебряный? – блеск волос императора, когда он забирался в черную карету. – Ну… шестьдесят…

– Однако ты сама мне сказала, что это был единственный император, которого знал твой отец. Сколько лет твоему отцу?

Индаро не была уверена, что в самом деле говорила такое… ну да не в том суть. Ее отец был очень стар. Она, пожалуй, никого и не знала из его ровесников. А вот точнее… Ей не хотелось сознаваться, что она даже не знала, сколько лет отцу.