Стелла Геммел - Город

Некоторое время Фелл сидел неподвижно, давая себе отдых. У него было не самое подходящее телосложение для ползания по скалам: тяжеловатое и с высоким центром тяжести. Да и сапоги – не самая удобная обувь на каменных осыпях. Но куда денешься? Он набрал полную грудь воздуху и полез вниз, пытаясь цепляться всеми конечностями. Тут же заскользил, пришлось даже вытаскивать нож и втыкать его в осыпь, чтобы хоть как-то замедлить движение. В какой-то момент он пролетел не меньше двадцати шагов, все это время разгоняясь, пока не угодил ногой на торчащую скалу. Он попробовал было зацепиться, но поскользнулся. Съехав еще ниже, ухватился за выступ, изогнувшись всем телом в попытке остановиться. Щебень с грохотом сыпался вниз. Фелл даже испугался, не случилось бы нового оползня, но постепенно все успокоилось. Он взмок, сердце выпрыгивало из груди. Фелл висел на камне, стараясь отдышаться. Потом разжал руки и продолжил путешествие вниз.

Наконец он достиг места, где кончалась осыпь. Отсюда можно было спускаться дальше обычным порядком. Он успел удалиться от крепости, во всяком случае по вертикали, и полагал, что вряд ли его теперь разыщут. Зато стало ясно, что первоначальный план – отсидеться поблизости и вернуться на выручку остальным – придется оставить.

Он решил двигаться к западу. Река, до которой было еще на самом деле не очень-то близко, текла с севера на юг, искушая легкостью этого пути. Однако Фелл понимал: если пойти по реке, он очень скоро заблудится. Если же ориентироваться на заходящее солнце, в конце концов он выйдет если не к Городу, то уж всяко в более-менее знакомые места.

Приняв такое решение, он почти немедленно о нем пожалел. Дорога вниз была все такой же крутой, только теперь он еще и продирался сквозь густейший подлесок. Нож, безнадежно затупившийся на осыпи, не годился даже рассекать ветки. Что поделаешь, пришлось прорубать себе дорогу мечом. Он понимал, что, затупив и второй клинок, останется, по существу, безоружным, но выхода не было.

Лес кругом был так полон пышной жизни, что, казалось, ветви перед Феллом сплетались сами собой. Даже в воздухе пахло зеленью. Спустя некоторое время пошел дождь. Фелл задрал голову, ловя ртом благословенные капли. Перебравшись через реку, он дал себе продолжительный отдых, потом со вздохом полез на противоположный склон.

К ночи он успел одолеть очень незначительное расстояние. Оттуда, где он оказался, по-прежнему виден был галечный склон за рекой. Феллу даже привиделось, что в отдалении на востоке маячили наверху квадратные крепостные башни. Ночь он провел в ветвях небольшого дерева. Водились или нет тут какие-нибудь хищники, он не знал и знать не хотел. Его целью было хоть как-то спастись от ползающей, кишащей мелочи на земле.

На третий день он достиг более открытой местности. Горы стали пониже, идти сделалось легче. Больше не нужно было сражаться за каждый очередной шаг, ходьба даже начала доставлять ему удовольствие. Ощущение того, как уставали и крепли мышцы ног, поистине радовало. Фелл даже начал с интересом оглядываться. Попадалось мало животных, только какие-то твари вроде безволосых белок и еще полосатые грызуны с плоскими мордочками. Однажды издалека донесся звук наподобие львиного рыка, однако Фелл до сих пор не видел животного крупней серого барсука.

А вот птиц было множество. Крохотные, одетые в яркое оперение пичуги порхали с цветка на цветок, словно бабочки.

Немного успокоившись, Фелл опять начал строить планы. Когда он достигнет владений Города, то представится первому же встреченному войсковому разъезду и примется собирать отряд для налета на Старую Гору. Раз он сумел выбраться, значит и обратную дорогу найдет. Вряд ли там ждут, что он вернется, а он именно так и поступит. Он освободит других пленников, и они вместе откроют главные ворота…

В глубине души, впрочем, Фелл знал: спасательную команду за четырьмя простыми солдатами вряд ли отправят. И что-то шептало в глубине души: Ловчему, Гаррету, Индаро и Дун лучше оставаться пленниками в Старой Горе, чем быть солдатами в Городе. Когда он освободит Индаро – а он так или иначе это устроит, – уж он позаботится, чтобы ей больше никогда не пришлось сражаться…

Наконец Фелл выбрался на высокое прохладное плоскогорье. Он двигался быстрым шагом, упрямо пробираясь на запад. В конце дня солнце село в густую мглу; ему померещились в той стороне силуэты далеких холмов. Может, за ними уже и Город? Он позволил себе в это поверить, хотя и понимал, что даже в самом лучшем случае ему предстоит еще несколько дней ходьбы. Ночью он спал на сухой и теплой земле, укрывшись под скалой, и проснулся всего раз – от далекого крика.

Утро застало его уже в пути: впереди отлогими уступами лежал спуск…

Знакомая вонь, донесенная ветерком, заставила его вздрогнуть. Он так и замер, все чувства обрели тревожную остроту. Фелл выхватил бесполезный меч и принялся озираться. Всюду кругом была плоская сухая равнина, лишенная каких-либо признаков жизни. Он снова двинулся вперед. За небольшим подъемом открылся широкий каменистый распадок.

В самой середине виднелись два голых человеческих тела, привязанные к столбам. При жизни это были маленькие смуглые женщины вроде тех, каких он видел в крепости. Они были мертвы, причем уже давно: тела частично объели насекомые и зверье. Фелл осмотрел окрестности и увидел уйму отпечатков копыт. Можно было проследить, как всадники прибыли сюда, а потом уехали. Это было много часов назад.

Наконец Фелл стал спускаться в распадок… и едва не споткнулся на склоне. Под скальным козырьком расплывалось ярко-алое пятно. У Фелла сердце перевернулось в груди. Он скатился со склона и подбежал к женщине. Она была еще жива, и это была Дун.

Фелл с большим трудом перепилил тупым ножом ее путы, после чего осмотрел раны. Кровь текла едва ли не отовсюду – тело сплошь покрывали неглубокие колотые раны и синяки. Лицо у нее было серое, глаза закрыты. Он освободил ей руки и ноги, но она даже не заметила.

– Дун! – решительно окликнул он.

Она не отозвалась. Фелл приложил руку к ее шее, выслушивая живчик. Биение показалось ему едва уловимым, нитевидным.

Очень осторожно, понимая, что дело наверняка не обошлось без внутренних повреждений, Фелл стащил с Дун камзол, потом снял свою потрепанную рубашку и завернул в нее женщину, накрыв сверху камзолом. Сел под скалой и обнял Дун, устроив ее у себя на руках. У него не было ни еды, ни воды, чтобы с ней поделиться, не было и мази для ран. Он мог только побыть рядом с ней в последние минуты жизни – как солдат с солдатом.

Утро медленно превращалось в день. Фелл прислушивался к неверному дыханию Дун и старался не думать о том, что могло случиться с Индаро. Он проклинал себя, что не сумел запастись водой, ведь она могла бы спасти жизнь Дун. Однако у него не было фляги, он и сам последний раз пил более суток назад из какого-то грязного ручейка, еще прежде, чем выбрался на эту сухую равнину.