Джозеф Дилейни - Седьмой сын

Ведьмак дал мне измерительный прут, чтобы я мог выкопать яму длиной и глубиной по шесть футов и шириной три фута. Жарко было даже в тени, поэтому я весь взмок. На то, чтобы вырыть яму, ушло несколько часов, а Ведьмак все это время неустанно следил за тем, чтобы работа была выполнена на совесть.

Затем я приготовил соляной раствор, издававший зловонный запах, железные опилки и особый клей, сваренный из костей.

– Соль может обжечь домового, – сказал учитель, – а железо поможет загнать его в яму. Когда молния попадает в землю, она теряет свой заряд; так и железо высасывает силу из нечисти. Оно помогает обезвредить злобных домовых. Вместе соль и железо образуют крепкую преграду, которую эти существа не могут преодолеть. Смесь этих веществ часто бывает весьма полезна.

Я как следует размешал смесь в большом железном ведре, а затем кистью стал наносить раствор, будто краску, на внутренние стенки ямы. Чтобы обезвредить самого опасного домового, работа должна быть выполнена идеально.

– Ты уж постарайся, парень, – сказал Ведьмак. – Домовой может убежать даже через дырку меньше булавочной головки.

Как только работа была выполнена, а учитель удовлетворен результатом, мне приходилось снова засыпать яму землей, а затем начинать все сначала. Я выкапывал по две ямы в неделю – это была тяжелая и утомительная работа, на выполнение которой уходило много времени. Признаюсь, мне было немного страшно – ведь совсем рядом были ямы с настоящими домовыми, и даже днем от этой мысли у меня по спине бежали мурашки. Я заметил, что Ведьмак никогда не отходил от меня далеко и всегда был настороже. По его словам, даже связанные домовые представляли немалую опасность.

Еще учитель говорил, что я должен хорошо ориентироваться на местности и знать каждый уголок в Графстве: все города и деревушки, а также кратчайшие пути между ними. Хоть у Ведьмака в библиотеке хранилось много карт, он заставил меня рисовать свою – как видите, легких путей мы не искали.

В центре карты я нарисовал дом учителя и прилегающие к нему сады, а рядом – деревню и ближайший холм. Со временем я должен был дополнять ее, обозначая новые объекты. Рисование не было моей сильной стороной, а поскольку Ведьмак любил, чтобы любая работа была выполнена идеально, нетрудно догадаться, что составление карты заняло много времени. Только после долгих часов моего кропотливого труда он согласился показать мне свои карты, но, кажется, я потратил больше времени на их сворачивание, чем на изучение.

Я начал вести дневник. Для этого Ведьмак дал мне еще одну книжечку и велел записывать все, что со мной происходит, чтобы в будущем я мог опираться на собственный опыт. Я не делал записи каждый день: иногда слишком уставал, а иногда у меня болело запястье после дневных уроков – я слишком много и быстро писал.

Прошел месяц моего обучения, и однажды утром за завтраком учитель спросил:

– Ну, что скажешь, парень?

Я решил, что он говорит о завтраке. Может, вместо подгоревшего бекона будет второе блюдо? Поэтому я лишь пожал плечами: мне не хотелось обижать домового, который, скорее всего, нас слышал.

– Наше ремесло очень трудное, и если ты решишь больше им не заниматься, я тебя пойму и не буду осуждать, – сказал он. – Первый месяц обучения подошел к концу, и у тебя, как у каждого из моих учеников в свое время, есть возможность вернуться домой и хорошо подумать над тем, стоит ли игра свеч. Что скажешь?

Я сделал над собой усилие, чтобы не выглядеть слишком радостным, но не смог сдержать улыбку. Чем шире я улыбался, тем мрачнее становился Ведьмак. Мне показалось, будто он хотел, чтобы я остался, но я не мог дождаться минуты, когда вновь увижу свою семью и отведаю маминой еды.

Уже через час я покинул дом Ведьмака.

– Ты храбрый парень, да к тому же умный, – сказал он, провожая меня за ворота. – Ты прошел мои испытания, поэтому передай отцу, что, если решишь продолжить обучение, я приду осенью за десятью гинеями. Ты был бы прекрасным учеником, но решать тебе, парень. Если ты не вернешься сюда, я буду знать, что ты не захотел идти этим путем. Если все-таки решишься, жду тебя в течение недели, и начнем пятилетнюю учебу. Я передам тебе все знания, какие у меня есть.

Я отправился домой с легким сердцем. Ведьмак поставил меня перед выбором – остаться с ним или уйти, и уже в тот момент я знал, что никогда не вернусь сюда. Он занимался поистине ужасным ремеслом, оно было невероятно опасным и обрекало на одиночество. Никому не было дела до того, жив ты или мертв. Люди хотели лишь избавиться от сущностей, которые мешали им жить, и им было совершенно неважно, чего это тебе стоит. Как-то учитель рассказывал, что однажды его чуть не убил домовой, который в мгновение ока превратился из стукача в пращника и пытался размозжить Ведьмаку голову огромным камнем.

Учителю еще не заплатили за месяц моего обучения – он придет за деньгами только весной, а до нее еще так далеко! Когда я шел домой, то подумал, что совсем не прочь стать фермером.

Путь домой был неблизкий – он занял целых два дня, поэтому у меня было достаточно времени поразмыслить. Я вспоминал о том, как скучно мне жилось на ферме. Смогу ли я провести там остаток своих дней?

Потом я подумал, как сильно расстроится мама, узнав о моем решении вернуться домой. Она всегда мечтала, чтобы я стал учеником Ведьмака и занимался его ремеслом.

К вечеру я увидел, что запасы сыра, который учитель дал мне с собой, подошли к концу. На следующий день я остановился лишь раз, чтобы помыть ноги в ручье, и пришел домой прямо перед вечерней дойкой коров.

Отворив калитку, во дворе я увидел отца, шедшего в сторону сарая. При виде меня его лицо озарила радостная улыбка. Я решил помочь ему с дойкой, чтобы мы могли спокойно обо всем поговорить, но он посоветовал мне сначала пойти к матери:

– Она так скучала по тебе, сынок. Как же она будет рада тебя видеть!

Отец похлопал меня по спине и пошел доить коров. Не успел я сделать и полдюжины шагов, как увидел Джека, выходящего из амбара.

– Почему ты так рано вернулся? – спросил он холодно. Мне показалось, что брат был мне совсем не рад: он попытался улыбнуться, но это было больше похоже на усмешку.

– Ведьмак разрешил мне навестить родных и подумать, хочу ли я продолжать обучение.

– И что ты решил?

– Сначала я поговорю об этом с мамой.

– А потом, как всегда, сделаешь по-своему.

Теперь я уже не сомневался в том, что Джек подсмеивается надо мной. Почему он мне не рад? Должно быть, в мое отсутствие что-то произошло. Неужели он не хотел, чтобы я вернулся?

– Не могу поверить, что ты осмелился взять трутницу отца, – проворчал Джек.

– Он сам мне ее дал, – ответил я.

– Он предложил ее тебе из вежливости, это совсем не значит, что ее нужно было брать. Ты всегда думаешь только о себе! Подумал бы об отце – ему она была так дорога.