Ник Перумов - Пепел Асгарда

– Прощаю, – махнул рукой Хрофт. – Так о чём ты хотел говорить, жрец Хефтер?

– О многом, о, очень о многом, – заторопился тот. – Но, быть может, великий О́дин желает говорить сидя, а не стоя?

Райна молчала, как говорят скальды, «замкнув уста». Ей не нравился ни этот храм, ни оба суетливых, угодливых жреца. Если таковы слуги Познавшего Тьму, дело его плохо. Отец подробно рассказывал о Хедине и Ракоте во время их странствий, и выходило… совсем не так.

Почему ж они не бдят, почему не смотрят за собственными служителями?

Хенсби и Хефтер привели Хрофта с Райной в просторную трапезную, обставленную скупо – простые дощатые столы да лавки, – но с богатыми щитами и разукрашенным оружием, что висели на стенах.

– Гости порой приносят подношения, – развёл руками старший мастер. – Мы не обижаем их отказами, но и не продаём, ибо храм не нуждается в особых богатствах. Вот и вешаем сюда, в трапезную; дарителям приятно.

– Никто не винит тебя в стяжательстве, – заметил Хрофт, и Хенсби заметно повеселел.

Появилось ещё двое молодых жрецов, во все глаза пялившихся на Отца Дружин. Эти притащили с собой вощаницы – делать быстрые записи. С ними в обеденный покой ступил и ещё один храмовник, высокий, худощавый, с орлиным носом и пышной копной совершенно седых волос. Впалые щёки, плотно сжатые губы, решительный взгляд. Он отличался от молодых жрецов так же, как старый волк-одиночка отличается от толстолапых щенков.

– Что же поведать вам? – усмехнулся О́дин, поднимая кубок хмельного мёда. – О начале времён? О созидании Асгарда? О том, как жил Мигард в те времена, когда не только о Познавшем Тьму, но даже и о самих Молодых Богах, павших ныне, никто и не слыхивал?

– Мы занесём на скрижали каждое твоё слово, великий О́дин. – Хефтер от волнения облизнул пересохшие губы. – Но едва ль можешь ты вещать нам день и ночь, и потому хотели сперва спросить о главном.

– Спрашивай, – благодушно кивнул Старый Хрофт. – О чём желаешь знать, служитель Познавшего Тьму? О конце времён и миров? О том, что за смертью?

На щеках Хефтера играл лихорадочный румянец. Он казался сейчас человеком, копнувшим лопатой в огороде и наткнувшимся на сундук с золотом. Двое писцов лихорадочно заработали стилами, а сам мастер Хенсби вдруг взялся за уголь, принявшись быстро набрасывать на чисто выбеленной доске портрет самого Хрофта.

Седоволосый жрец сухо усмехнулся, глядя на чуть ли не подпрыгивающих молодых.

– Великий О́дин… я до конца дней своих не перестану благословлять волю всемогущего Хедина-Милостивца, пославшего мне эту встречу, и, конечно, обо всём этом я жажду узнать, но главное… что такое бог Хедин?

– Что такое бог Хедин? – Райне показалось, что отец несколько даже растерялся. – Что хочешь ты сказать этим, многоумный жрец?

Старший мастер неодобрительно покосился на Хефтера, но ничего не сказал, его уголь чертил линию за линией, и на белом дереве постепенно появлялись очертания Отца Дружин.

– Да. Именно это. Что такое бог Хедин? – заторопился Хефтер, вцепляясь пальцами в край стола. – Мы жаждем знать, тем более что он – вот, здесь, прямо перед нами. Он ходил по этой земле, правил землями не так далеко от наших краёв – на острове Хединсей. Мы, молодые жрецы, мним, что первейший долг наш – изучение земных дел великого бога. Ибо именно здесь он явил нам своё лицо, ради нас трудился и претерпевал.

Седоволосый позволил себе лёгкую, едва заметную усмешку.

Старый Хрофт приподнял бровь, взглянув на старшего мастера. Тот виновато развёл руками.

– Великий О́дин, се – брат Хардри, из старших братьев. Кто… гм… размышляет. По мне, так слишком много. Ибо великий Хедин не раздумывал бесплодно, но свершал деяния!

– Несомненно, – слегка поклонился брат Хардри. Голос у него оказался глубоким и сильным. – Великий О́дин, прими от меня поклон. Все сладкие речи тебе уже сказаны, я же лишь добавлю, что следующим по пути златого луча пустые слова без надобности.

«Путём золотого луча?» – подумала Райна.

– В-великий О́дин… – младшие жрецы недовольно косились на брата Хардри. – Молим тебя, простираясь у ног твоих…

– Никто в Асгарде передо мной никогда не простирался, – перебил О́дин. – И тебе, молодой брат Хефтер, я не советую.

– Виноват, – жрец краснел легко, словно девушка. – Прости меня, великий бог. Но всё-таки… мы алчем правды, рассказа о деяниях Познавшего Тьму того, кто видел всё это сам, своими глазами!

Старый Хрофт недоумённо пожал плечами.

– Здесь храм великого Хедина, а не древнего бога О́дина. Невместно мне, хоть и будучи другом Познавшего, вести подобные речи с его служителями. Хедин сам наставляет вас и, не сомневаюсь, сказал вам всё, что считал потребным сказать.

– Конечно, конечно! – заторопился брат Хефтер. – Но великий Хедин никогда не налагал на нас никаких запретов – тем-то он и велик. Он дозволяет нам идти собственным путём и дополнять священные тексты. Конечно, никто никогда не впишет туда ничего измысленного пустым болтуном. Но ты, великий О́дин, Древний Бог и друг великого Хедина со всеми забытых времён – ты не можешь поведать нам ничего, что не одобрил бы сам великий Хедин! Иначе и быть не может, вы ведь помогали друг другу с самого начала, сражались рука об руку!

Брат Хардри вновь улыбнулся.

– Глубоко копаете, – не удержалась Райна.

– Да, да, добрая госпожа, – мелко закивал Хефтер. – Мы копаем глубоко, ничего иного великий Хедин и не ждал бы от нас.

– Почему же тогда не спросить его самого? – тянул время Отец Богов.

– Великий Хедин не имеет времени спускаться в каждый из скромных своих храмов, – с достоинством возразил старший мастер. – И на пустую болтовню пополам с россказнями не имеет времени тоже. На его плечах – всё Упорядоченное!

– Верно, – кивнул Старый Хрофт. – Великий Хедин потому и велик, что познал границы и пределы и занят достижимым – сохранением и сбережением великого, пёстрого и прекрасного многоцветья, вложенного Творцом в наши миры. И потому он поведал вам то, и так, как нужно было поведать. Потому что, если хрупкое равновесие нарушается… Тогда следует восстание, наподобие восстанию Ракота.

При этом слове на лицах четвёрки жрецов появилось уныло-кислое выражение. Восставшего, похоже, здесь недолюбливали. У всех – кроме седого брата Хардри.

– Да, восстание Ракота. Он бился доблестно и был мне люб. Превыше всего Древние боги ценили мужество, храбрость и способность идти на врага в последнюю атаку, даже если силы неравны и воин смотрит гибели в глаза. И мы считали – те, кто слаб, должны или сделаться сильными, или погибнуть. Бросающий вызов непобедимой силе не должен думать о тех, кого сметёт ураганом его войны. Так было, так жили Древние. Так жил Асгард. Миру временами требуется пустить кровь. Без восстания Ракота не восстал бы и Познавший Тьму. Или восстал бы? Что скажете вы, его верные служители?